Труды Психеи.

Добро и зло, как мы знаем, растут в этом мире вместе и почти неразлучно; познание добра тесно связано и переплетено с познанием зла, и, вследствие обманчивого сходства, различить их друг от друга бывает так же трудно, как те смешанные семена, которые должна была, в непрерывном труде, разбирать и разделять по сортам Психея. Мильтон, Ареопагитика	Речь к английскому парламенту о свободе печати Перевод С. В. Шервинского
Il ne faut pas croire cependant qu'un mauvais principe vicie radicalement une institution, ni même qu'il y fasse tout le mal qu'il porte dans son sein. Rien ne fausse plus l'histoire que la logique: quand l'esprit humain s'est arrêté sur une idée, il en tire toutes les conséquences possibles, lui fait produire tout ce qu'en effet elle pourrait produire, et puis se la représente, dans l'histoire, avec tout ce cortége. Il n'en arrive point ainsi; les événements ne sont pas si prompts dans leurs déductions que l'esprit humain. Il y a dans toutes choses un mélange de bien et de mal si profond, si invincible, que, quelque part que vous pénétriez, quand vous descendez dans les derniers éléments de la société ou de l'âme, vous y trouvez ces deux ordres de faits coexistants, se développant l'un à côté de l'autre, se combattant, mais sans s'exterminer. La nature humaine ne va jamais jusqu'aux dernières limites, ni du mal, ni du bien; elle passe sans cesse de l'un à l'autre, se redressant au moment où elle semble plus près de la chute, faiblissant au moment où elle semble marcher le plus droit. GUIZOT, Histoire de la civilisation dans l'Europe, Cinquième leçon.	Не должно, однако, думать, что одно дурное начало влечет за собой радикальную порчу учреждения и, что оно действительно причиняет все то зло, которое носит в самом себе. Ничто так не извращает истории, как логика: ум человеческий, остановившись на одной идее, извлекает из нее все возможные последствия, заставляет ее произвести все зависящее от нее действие и в этом виде вносит ее в историю. На самом деле бывает совсем не то: события не так скоры в своих выводах, как ум человеческий. Во всем и везде существует такая глубокая, неизбежная смесь добра и зла, что куда бы мы ни проникли, во всех самых сокровенных элементах общества или души человеческой, мы найдем одновременное существование, одновременное развитие этих двух фактов, борющихся между собой, но не исключающих друг друга. Человеческая природа никогда не доходит до последних пределов добра или зла; она беспрерывно переходит от одного к другому, восставая в ту минуту, когда, по-видимому, шла самыми твердыми стопами. Ф.Гизо. История цивилизации в Европе, лекция пятая (перевод из кн. Ф.Гизо. История цивилизации в Европе, Минск, "Беларуская Энцыклапедыя", 2005, с.134)
Всем, кто трудится, как Психея, отделяя зерна добра от зерен зла, я посвящаю эту лекцию.
Предисловие
Материалы этой работы недавно обсуждались на вечернем заседании в лондонском Королевском институте, а затем их бо́льшая часть была прочитана в виде лекций моему курсу в Ливерпуле. Теперь я публикую их в надежде привлечь интерес к оставленной без внимания стороне суеверий и к ранней истории важнейших институтов, которые и поныне определяют структуру современного общества. Но даже если окажется, что эти институты подчас покоятся на зыбком основании, было бы опрометчиво заключить, что они подлежат разрушению. Человек - весьма занятное животное, и чем больше мы изучаем его повадки, тем более занятным оно оказывается. Может быть, он самое разумное животное, но наверняка и самое нелепое. Даже мрачный гений Свифта, не вооруженный знаниями о дикарях, не достиг истины в своих попытках пролить свет на человеческое неразумение. Как ни странно, вопреки, а может быть, и благодаря своей абсурдности, человек постоянно прогрессирует; чем больше мы изучаем прошлое, тем менее обоснованной оказывается старая теория о человеческом вырождении. Из ложных посылок человек зачастую получает правильные заключения, а руководствуясь фантастическими теориями, он совершает полезные действия. Это рассуждение достигнет своей цели, если продемонстрирует часть способов, которые чудесно превращают глупость в мудрость, а зло в добро. Это только набросок, затрагивающий громадную тему. Материалов для картины в избытке, и, хотя краски пока темны, я постарался в данном очерке показать, что уже забрезжил лучик утешения и надежды. J. G. Frazer. Cambridge, February 1909.	Королевский институт (Royal Institution of Great Britain) - старейшая научная и просветительская организация Великобритании, основан в 1799 г. В Королевском институте традиционно организуют вечерние лекции крупнейших ученых. сайт Фрэзер преподавал в Ливерпульском университете в 1907-08 гг.

I. Введение
Мы склонны считать, что суеверия - абсолютное зло, что они ложны по существу и губительны по своим последствиям. Нельзя отрицать, они действительно приносят много вреда. Из-за суеверий были принесены в жертву бесчисленные человеческие жизни, растрачены неисчислимые сокровища, народы вовлечены в распри, разлучены друзья, посеяна вражда между мужьями и женами, между родителями и детьми, тюрьмы и сумасшедшие дома наполнены невинными и обманутыми жертвами: суеверия ожесточили многие сердца, разбили многие жизни. Не довольствуясь притеснением живых, они преследуют мертвых в могилах, злорадствуя над ужасом и мучениями, которые вызывает больное воображение у оставшихся жить. Они совершают это вновь и вновь. Тем не менее, можно попробовать представить дело о суевериях и в более выгодном свете, как и дело мистера Пиквика после свидетельских откровений мистера Уинкля. Не становясь при этом адвокатом дьявола и не появляясь перед вами в синем пламени и серном дыму, я постараюсь выяснить, что можно сказать в пользу этого весьма сомнительного клиента. Я попробую доказать, или, по крайней мере, показать на примерах, что для отдельных народов и на отдельных ступенях эволюции отдельные общественные институты, которые мы все (или большинство из нас) считаем полезными, отчасти основываются на суевериях. Институты, о которых я говорю, - чисто светские или гражданские. О религиозных и церковных институтах я ничего говорить не буду. Возможно я смог бы доказать, что религия тоже оказалась запятнана и не может обойтись без поддержки суеверий; однако я предпочту сегодня ограничиться теми гражданскими институтами, которые по общему представлению основываются исключительно на здравом смысле и природе вещей. Хотя все институты, о которых я буду говорить, дожили до цивилизованного общества и, без сомнения, могут быть обоснованы надежными и вескими аргументами, практически ясно, что и у дикарей, и даже у народов, поднявшихся выше уровня дикости, эти самые институты черпают свою силу по преимуществу в верованиях, которые сегодня мы безоговорочно порицаем как суеверия и абсурд. Я собираюсь показать это для четырех институтов, а именно государственной власти, частной собственности, брака и уважения к человеческой жизни. То, что я хочу вам сообщить, можно суммировать четырьмя утверждениями:	см. Ч. Диккенс "Посмертные записки Пиквикского Клуба", глава XXXIV

I. У определенных народов в определенные эпохи суеверия укрепляли уважение к государственной власти, в особенности монархической, и таким образом способствовали утверждению и поддержанию общественного порядка. II. У определенных народов в определенные эпохи суеверия укрепляли уважение к частной собственности и таким образом давали гарантии обладания ею. III. У определенных народов в определенные эпохи суеверия укрепляли уважение к браку и таким образом способствовали более строгому соблюдению правил половой морали и женатыми, и холостыми. IV. У определенных народов в определенные эпохи суеверия укрепляли уважение к человеческой жизни и таким образом способствовали личной безопасности.

Прежде чем приступить к обсуждению этих четырех утверждений по отдельности, я хочу сделать два замечания, которые попрошу принять к сведению. Во-первых, во всем, что я говорю, я ограничиваюсь определенными народами и определенными историческими эпохами, ибо ни время, ни мои познания не позволяют мне обсуждать все народы и исторические эпохи. Насколько выводы, которые я делаю для одних народов и эпох, можно применять для других, является предметом рассмотрения в будущем. Это мое первое замечание. А вот второе: если даже будет доказано, что для определенных народов в определенные эпохи обсуждаемые институты отчасти основывались на суевериях, ни в коем случае нельзя заключить, что даже у этих народов и в эти эпохи они не основывались больше ни на чем. С другой стороны, поскольку все институты, которые я рассматриваю, доказали свои устойчивость и постоянство, есть сильное подозрение, что они покоятся на чем-то более солидном, чем суеверия. Ни один институт, основывающийся исключительно на суеверии, то есть на обмане, не может быть устойчивым. Если он не отвечает каким-то реальным человеческим потребностям, если его основания не заложены вглубь природы вещей, он отомрет, и чем скорее, тем лучше. Это мое второе замечание.

Добро и зло, как мы знаем, растут в этом мире вместе и почти неразлучно; познание добра тесно связано и переплетено с познанием зла, и, вследствие обманчивого сходства, различить их друг от друга бывает так же трудно, как те смешанные семена, которые должна была, в непрерывном труде, разбирать и разделять по сортам Психея.

Мильтон, Ареопагитика

Речь к английскому парламенту о свободе печати
Перевод С. В. Шервинского

Il ne faut pas croire cependant qu'un mauvais principe vicie radicalement une institution, ni même qu'il y fasse tout le mal qu'il porte dans son sein. Rien ne fausse plus l'histoire que la logique: quand l'esprit humain s'est arrêté sur une idée, il en tire toutes les conséquences possibles, lui fait produire tout ce qu'en effet elle pourrait produire, et puis se la représente, dans l'histoire, avec tout ce cortége. Il n'en arrive point ainsi; les événements ne sont pas si prompts dans leurs déductions que l'esprit humain. Il y a dans toutes choses un mélange de bien et de mal si profond, si invincible, que, quelque part que vous pénétriez, quand vous descendez dans les derniers éléments de la société ou de l'âme, vous y trouvez ces deux ordres de faits coexistants, se développant l'un à côté de l'autre, se combattant, mais sans s'exterminer. La nature humaine ne va jamais jusqu'aux dernières limites, ni du mal, ni du bien; elle passe sans cesse de l'un à l'autre, se redressant au moment où elle semble plus près de la chute, faiblissant au moment où elle semble marcher le plus droit.

GUIZOT, Histoire de la civilisation dans l'Europe, Cinquième leçon.

Не должно, однако, думать, что одно дурное начало влечет за собой радикальную порчу учреждения и, что оно действительно причиняет все то зло, которое носит в самом себе. Ничто так не извращает истории, как логика: ум человеческий, остановившись на одной идее, извлекает из нее все возможные последствия, заставляет ее произвести все зависящее от нее действие и в этом виде вносит ее в историю. На самом деле бывает совсем не то: события не так скоры в своих выводах, как ум человеческий. Во всем и везде существует такая глубокая, неизбежная смесь добра и зла, что куда бы мы ни проникли, во всех самых сокровенных элементах общества или души человеческой, мы найдем одновременное существование, одновременное развитие этих двух фактов, борющихся между собой, но не исключающих друг друга. Человеческая природа никогда не доходит до последних пределов добра или зла; она беспрерывно переходит от одного к другому, восставая в ту минуту, когда, по-видимому, шла самыми твердыми стопами.
Ф.Гизо. История цивилизации в Европе, лекция пятая
(перевод из кн. Ф.Гизо. История цивилизации в Европе, Минск, "Беларуская Энцыклапедыя", 2005, с.134)

Всем,
кто трудится, как Психея,
отделяя зерна добра
от зерен зла,
я посвящаю эту лекцию.

Предисловие

Материалы этой работы недавно обсуждались на вечернем заседании в лондонском Королевском институте, а затем их бо́льшая часть была прочитана в виде лекций моему курсу в Ливерпуле. Теперь я публикую их в надежде привлечь интерес к оставленной без внимания стороне суеверий и к ранней истории важнейших институтов, которые и поныне определяют структуру современного общества. Но даже если окажется, что эти институты подчас покоятся на зыбком основании, было бы опрометчиво заключить, что они подлежат разрушению. Человек - весьма занятное животное, и чем больше мы изучаем его повадки, тем более занятным оно оказывается. Может быть, он самое разумное животное, но наверняка и самое нелепое. Даже мрачный гений Свифта, не вооруженный знаниями о дикарях, не достиг истины в своих попытках пролить свет на человеческое неразумение. Как ни странно, вопреки, а может быть, и благодаря своей абсурдности, человек постоянно прогрессирует; чем больше мы изучаем прошлое, тем менее обоснованной оказывается старая теория о человеческом вырождении. Из ложных посылок человек зачастую получает правильные заключения, а руководствуясь фантастическими теориями, он совершает полезные действия. Это рассуждение достигнет своей цели, если продемонстрирует часть способов, которые чудесно превращают глупость в мудрость, а зло в добро. Это только набросок, затрагивающий громадную тему. Материалов для картины в избытке, и, хотя краски пока темны, я постарался в данном очерке показать, что уже забрезжил лучик утешения и надежды.

J. G. Frazer.
Cambridge, February 1909.

Королевский институт (Royal Institution of Great Britain) - старейшая научная и просветительская организация Великобритании, основан в 1799 г. В Королевском институте традиционно организуют вечерние лекции крупнейших ученых.
сайт

Фрэзер преподавал в Ливерпульском университете в 1907-08 гг.

I. Введение

Мы склонны считать, что суеверия - абсолютное зло, что они ложны по существу и губительны по своим последствиям. Нельзя отрицать, они действительно приносят много вреда. Из-за суеверий были принесены в жертву бесчисленные человеческие жизни, растрачены неисчислимые сокровища, народы вовлечены в распри, разлучены друзья, посеяна вражда между мужьями и женами, между родителями и детьми, тюрьмы и сумасшедшие дома наполнены невинными и обманутыми жертвами: суеверия ожесточили многие сердца, разбили многие жизни. Не довольствуясь притеснением живых, они преследуют мертвых в могилах, злорадствуя над ужасом и мучениями, которые вызывает больное воображение у оставшихся жить. Они совершают это вновь и вновь. Тем не менее, можно попробовать представить дело о суевериях и в более выгодном свете, как и дело мистера Пиквика после свидетельских откровений мистера Уинкля. Не становясь при этом адвокатом дьявола и не появляясь перед вами в синем пламени и серном дыму, я постараюсь выяснить, что можно сказать в пользу этого весьма сомнительного клиента. Я попробую доказать, или, по крайней мере, показать на примерах, что для отдельных народов и на отдельных ступенях эволюции отдельные общественные институты, которые мы все (или большинство из нас) считаем полезными, отчасти основываются на суевериях. Институты, о которых я говорю, - чисто светские или гражданские. О религиозных и церковных институтах я ничего говорить не буду. Возможно я смог бы доказать, что религия тоже оказалась запятнана и не может обойтись без поддержки суеверий; однако я предпочту сегодня ограничиться теми гражданскими институтами, которые по общему представлению основываются исключительно на здравом смысле и природе вещей. Хотя все институты, о которых я буду говорить, дожили до цивилизованного общества и, без сомнения, могут быть обоснованы надежными и вескими аргументами, практически ясно, что и у дикарей, и даже у народов, поднявшихся выше уровня дикости, эти самые институты черпают свою силу по преимуществу в верованиях, которые сегодня мы безоговорочно порицаем как суеверия и абсурд. Я собираюсь показать это для четырех институтов, а именно государственной власти, частной собственности, брака и уважения к человеческой жизни. То, что я хочу вам сообщить, можно суммировать четырьмя утверждениями:

см. Ч. Диккенс "Посмертные записки Пиквикского Клуба", глава XXXIV

I. У определенных народов в определенные эпохи суеверия укрепляли уважение к государственной власти, в особенности монархической, и таким образом способствовали утверждению и поддержанию общественного порядка.

II. У определенных народов в определенные эпохи суеверия укрепляли уважение к частной собственности и таким образом давали гарантии обладания ею.

III. У определенных народов в определенные эпохи суеверия укрепляли уважение к браку и таким образом способствовали более строгому соблюдению правил половой морали и женатыми, и холостыми.

IV. У определенных народов в определенные эпохи суеверия укрепляли уважение к человеческой жизни и таким образом способствовали личной безопасности.

Прежде чем приступить к обсуждению этих четырех утверждений по отдельности, я хочу сделать два замечания, которые попрошу принять к сведению. Во-первых, во всем, что я говорю, я ограничиваюсь определенными народами и определенными историческими эпохами, ибо ни время, ни мои познания не позволяют мне обсуждать все народы и исторические эпохи. Насколько выводы, которые я делаю для одних народов и эпох, можно применять для других, является предметом рассмотрения в будущем. Это мое первое замечание. А вот второе: если даже будет доказано, что для определенных народов в определенные эпохи обсуждаемые институты отчасти основывались на суевериях, ни в коем случае нельзя заключить, что даже у этих народов и в эти эпохи они не основывались больше ни на чем. С другой стороны, поскольку все институты, которые я рассматриваю, доказали свои устойчивость и постоянство, есть сильное подозрение, что они покоятся на чем-то более солидном, чем суеверия. Ни один институт, основывающийся исключительно на суеверии, то есть на обмане, не может быть устойчивым. Если он не отвечает каким-то реальным человеческим потребностям, если его основания не заложены вглубь природы вещей, он отомрет, и чем скорее, тем лучше. Это мое второе замечание.