Доклад Ванновского
ПО ПОВОДУ
студенческих беспорядков 1899 г.


текст без комментариев

ИЗДАНИЕ ТИП0ГРАФИИ „САМОКАТ"

С.-Петербург, В. О., 16 лин., 27.

1907.



От издателей.
Выпускаемый Доклад Ванновского по поводу студенческих беспорядков 1899 года по своему беспристрастному изложению может быть признан правдивой летописью одного из моментов начала современного освободительного движения.



Доклад Ванновского по поводу студенческих беспорядков 1899 г.



Генерал Петр Семенович Ванновский до 1898 г. был военным министром, а впоследствии (в 1901 г.) стал министром народного просвещения.




8 февраля, день годовщины открытия и торжественного акта в Имп. СПБ. Университете, с давних пор сопровождается более или менее значительными уличными беспорядками, вызывающими вмешательство полиции. Это явление, в равной мере свойственное я другим русским университетам, известно в учебных заведениях Европы. В Германии эти дни ознаменовываются разного рода демонстративными шествиями студентов, буйством на улицах, сниманием с окон ставен, тушением уличных фонарей и т. и. бесчинствами; даже строго дисциплинированной школе известны нередкие случаи бурных столкновений с начальством заведений и полицейскими властями.

В описываемое время датой основания Спб Университета считалось 8 (20) февраля 1819 года, таким образом, в 1899 году отмечали юбилей – 80 лет.

Расследованием установлено, что в нарушении студентами университета в день 8-го февраля уличного беспорядка в СПБ. путем устройства тотчас по окончании акта шествий с песнями по улицам столицы, а вечером — устройством в театрах и разного рода увеселительных заведениях принимала участие сравнительно небольшая группа студентов, что не только не пользовалось сочувствием, но постоянно вызывало неодобрение со стороны большинства учащейся молодежи.


Вечер 8-го февраля ежегодно проводится студентами частью в различных увеселительных заведениях, а частью в особо разрешаемых градоначальником чаепитиях. На эти последние допускаются, под ответственностью тех студентов, коим разрешается устройство таких вечеринок, лишь известное, заранее определенное, сообразно с вместимостью зал, количество посетителей, приглашаются профессора, публицисты и разного рода общественные деятели, и говорятся речи научного,. литературного, а иногда и политического содержания. На эти вечеринки проникают агенты охранного отделения, так что это последнее своевременно осведомляется не только о ходе занятий на чаепитии, но и о содержании всех сказанных речей и бесед.

Градоначальник

Но сведениям департамента полиции нарушение учащеюся молодежью уличной тишины и спокойствия с особенной силою выразилось вечером и ночью 8-го февраля 1895 года, когда, помимо следования с песнями и столкновения с полиций и публикою в некоторых ресторанах и увеселительных заведениях, толпа студентов учинила буйство близь ресторана Палкина на углу Невского и Владимирского пр., окончившееся уличной дракою с приглашенными местным приставом для усмирения их дворниками, каковое обстоятельство вызвало особое правительственное сообщение, опубликованное в Правит. Вестн. (№ 36, 1895 г.).



Ресторан Палкина



Следующий затем 1896 год прошел совершенно спокойно, но 8-го февраля 1897 г. была учинена новая попытка обычного уличного шествия: часов около 4-х дня толпа студентов, не менее 500 человек перешла Неву, направилась с пением к Дворцовой площади и прорвала двинутую на нее цепь городовых, но, будучи встречена градоначальником, подчинилась его убеждениям и дав слово пройти на Невский пр. без песен, слово это сдержала и в полном порядке проследовала к Знаменской площади.

Николай Васильевич Клейгельс – петербургский градоначальник с 6 декабря 1895 по 24 декабря 1903

В прошедшем 1898 г. день университетского акта вызвал снова столкновение с чинами полиции. Толпа около 700 челов. двинулась к Дворцовому мосту, смяла встреченный полицейский наряд и затем сильно уменьшившаяся, но все еще в количестве около 300 человек, пошла, несмотря на воспрещение полиции, с пением по Невскому пр., оказав непослушание встретившему ее близь Полицейского моста градоначальнику. После столкновения с остановившим ее близь Екатерининской улицы полицейским отрядом, толпа разбилась па мелкие группы и разошлась.

Полицейский мост – на пересечении Мойки Невским проспектом

Екатерининская – теперь Малая Садовая ул.

Проследовавшая мимо этой толпы Государыня Императрица Мария Федоровна была встречена восторженным: „ура!"

Мария Фёдоровна – вдовствующая императрица

Как сказано выше, в установившемся обычном шествии по улицам и в нарушении общественной тишины принимала участие незначительная часть учащейся молодежи. Так, наибольшее число их в 1898 году около 700 человек составляло по отношению к общему в том году количеству студентов СПБ. университета (3788) лишь 18 процент., т. е. менее одной пятой, причем поведение их никогда не встречало сочувствия большинства. В текущем году студенты подавляющим большинством решили 8-го февраля не устраивать никаких шествий, увеселительных заведений вечером и ночью этого дня не посещать, выходить из университета по окончании акта не толпою, а отдельными группами и избегать всяких столкновений с полицией. Это решение студентов было еще 4-го февраля известно Обществу вспомоществования недостаточным студентам, одним из членов которого состоит чиновник особых поручений при СПБ. градоначальнике; сравнительно задолго оно стало известным и некоторым офицерам местного жандармского дивизиона; с 9-го февраля знал о таком решении и начальник отделения по охранению общественной безопасности и порядка в СПБ. — полковник Пирамидов, выражавший, однако, сомнение, что меньшинство подчинится этому решению, и потому опасавшийся повторения прежних беспорядков. В это же время ректор университета и управляющий учебным округом узнали, по их словам, об этом решении студентов только после 8-го февраля, а, по удостоверению генерал-маиора Клейгельса, сведений об этом решении он не имел вовсе.

Общество вспомоществования студентам Императорского Санкт-Петербургского университета

Отделение по охранению общественной безопасности и порядка – охранное отделение, охранка.
Владимир Михайлович Пирамидов – начальник петербургского охранного отделения в 01.03.1897—1901 гг.
Гибель Пирамидова

Сергеевич, Василий Иванович – ректор СПб университета в 1897-1899 гг.
Попечитель Санкт-Петербургского учебный округа в 1891-1899 гг. - Михаил Николаевич Капустин

Несколько ранее этого министр внутренних дел признал необходимым, с своей стороны, принять меры к предупреждению всякой возможности повторения уличных беспорядков в день университетского праздника 8-го февраля 1899 года. 4-го и 25-го ноября, и 9-го декабря 1898 г. д. т. сов. Горемыкин сообщил т. сов. Боголепову сведения о 28 случаях совершения студентами университета проступков против управления, за время—с 1 сентября по 27 ноября того года. Указывая, что студенческий годовой праздник, по установившейся традиции, сопровождается дракою, буйством и нарушением порядка в публичных местах, и что за последнее время, со стороны студентов университета и других высших учебных заведений, проявлено много фактов, свидетельствующих об усилении среди учащейся молодежи пренебрежения к существующим законоположениям относительно уличного порядка и спокойствия, д. т. сов. Горемыкнн присовокупил, что не признавая возможным терпеть долее уличные беспорядки и сопротивление чинам полиции со стороны учащейся молодежи, он вынужден будет, при повторении их, принять строгие меры, и выслать из столицы таких лиц на основании положения о государственной охране.

Горемыкин, Иван Логгинович был министром внутренних дел в 1895 — 1899 гг.
Боголепов, Николай Павлович был министром народного просвещения в 1898 — 1901 гг.

Положение о государственной охране (краткое название "Положения о мерах к охранению государственного порядка и общественного спокойствия") содержало "Правила об административной высылке" решением Особого совещания при Министре Внутренних дел. (Свод законов Российской империи, т.XIV)

Сопоставление приведенного сообщения министра внутренних дел с данными, имеющимися в производстве Министерства Народн. Просв., указывают:


1) Что на основании 524 ст. т. XI ч. I. свода уставов ученых учреждений и учебных заведений о всяком преступлении или проступке, совершенном студентами вне университета, полиция немедленно уведомляет университетское начальство. До последнего времени такие уведомления получались более или менее своевременно, и виновные в уличных беспорядках студенты, независимо от следующего им по суду наказания, подвергались дисциплинарным взысканиям; между тем о приведенных выше 28 случаях университетское начальство никаких сведений от полицейских властей не получало;

524 ст. т. XI ч. II в более поздних редакциях Свода законов

2) Что 46 студентов, принимавших участие в указанных 28 случаях нарушения общественного порядка, по отношению к общему числу учащихся составляют не более одного процента в год, т. е. около 5 проц. в месяц;


3) Что сопоставление сведений о количестве проступков в предшествовавшие годы, как видно из прилагаемой таблицы, показывает, что если в 1898 г. вообще и заметно некоторое увеличение их, сравнительно с предшествовавшим годом (97 против 57), то по отношению к общему числу студентов (3788) количество виновных в таких проступках составляет всего 25 проц. в год, т. е. около 2 проц. в месяц.


31-го января 1899 г. д. т. сов. Горемыкин сообщил министру народного просвещения, что, в виду предстоящего праздника 8-го февраля, им предложено градоначальнику озаботиться предупреждением каких либо нарушений студентами общественного порядка и просил объявить о запрещении хождения по улицам с песнями и об установлении надзора за разрешенными в этот день чаепитиями.


С своей стороны Мин. Нар. Пр. в особом совещании 13-го января высказал, что уличные беспорядки прежних лет ни в коем случае терпимы не будут, и возбудил вопрос о необходимости предупреждения студентов относительно поведения их в день годового праздника. В исполнение сего правлением университета было составлено особое от имени Ректора объявление которое с разрешения Мин. Нар. Пр. и было 1-го февраля вывешено в университете. Копия этого объявления 5 февраля попечителем учебного округа представлена т. сов. Боголепову.

Текст объявления есть тут

Указанным объявлением ректор университета поставляет на вид студентам совершаемые ими в день акта нарушения порядка и спокойствия на улицах столицы и в общественных собраниях, что дает повод к прискорбным столкновениям и вызывает неудовольствие публики, которая давно обратила внимание па эти беспорядки и осуждает за них все студенчество, тогда как в них участвует небольшая его часть. Указывая на необходимость исполнять законы и охранять честь и достоинство университета, ректор приводит выписки из соответствующих статей уголовного кодекса, с указанием положенных за уличные проступки наказаний.


Объявление это, копия с которого при сем прилагается, было вывешено в университете в субботу 1-го февраля около 4—5 час. пополудни; уже в первый затем будничный день 3 февраля у объявления останавливалось значительное количество студентов, внимательно его читавших; двое (студ. Купанов и Абрамсон) даже списали его, как документ, имеющий историческое значение. По удостоверению целого ряда допрошенных студентов свидетелей объявление произвело на них удручающее впечатление: оно напоминало им то, что и без того им было хорошо известно, чем большинство их возмущалось и против чего они сами решили принять меры; взамен теплого слова, вместо воздействия на нравственное чувство — оно угрожало уголовными карами, выставляя студенчество, по выражению одного свидетеля, дикою толпою, с которою можно справиться лишь посредством угрозы физическою болью. Обидным казалось и то, что вечерние кутежи и буйства в день 8-го февраля ставятся в вину всему студенчеству, тогда как в действительности, как то признает и само объявление, они были делом незначительного меньшинства. Достоверность приведенных выше показаний подтверждается, с одной стороны начальником отделения по охранению общественной безопасности и порядка в СПБ., полковником Пирамидовым, удостоверяющим на основании полученных агентурным путем сведёний, что студенты были недовольны объявлением Ректора, усматривая в нем нарушения традиционных вольностей, а с другой — объяснением Управляющего учебным округом д. с. сов. Лаврентьева, признающего объявление бестактным и для студентов обидным. Утверждая, что, если бы был своевременно ознакомлен с текстом этого объявления, он употребил бы все от него зависящее, чтобы оно вывешиваемо не было д. с. сов. Лаврентьев присовокупляет, что в прежнее время таких объявлений никогда не бывало. Это последнее обстоятельство подтвердил и инспектор студентов Альбрехт.

Лаврентьев Леонид Иванович – Помощник попечителя СПб учебного округа в 1885-1899 гг.



Давид Иванович (Иоганн Готлиб Давид) Альбрехт (1846–1920) :

И.[нспектор] студентов в университетах имеет ближайшее наблюдение за исполнением учащимися установленных для них правил, надзирает за соблюдением учащимися порядка и благочиния в университетских зданиях, а по мере возможности — и за поведением студентов вне университетских зданий. (ЭСБЕ, Свод законов)

4-го февраля объявление появилось в газетах, что вызвало еще большее негодование студентов, смотревших на это, как на публичное оглашение их домашних порядков, как на напоминание обществу, и без того недоброжелательно относившемуся к их поведению, того, что им самим хотелось заставить его забыть.


Считая автором этого объявления Ректора университета и полагая почему-то, что публикование в газетах состоялось по его распоряжению, студенты начали заметно волноваться и явно высказывать свое неудовольствие поступку Ректора. Это обстоятельство, своевременно замеченное некоторыми чинами инспекции (инсп. Слонимским, Никитниковым и Орнатским), не вызвало со стороны высшего университетского начальства никаких мероприятий.


6-го февраля, во время утренней лекции проф. Туган-Барановского, по рукам студентов ходила записка, приглашавшая собраться на сходку для обсуждения вопроса о посылке венка на гроб скончавшегося президента французской республики Фора; по окончании лекции сходка эта, о которой было известно инспекции, которая ей не препятствовала, действительно собралась в одной из обширнейших аудиторий (IX), но около 12 час. 30 мин. в аудиторию эту явился долженствующей в ней читать лекцию проф. Петражицкий, и она была очищена инспекцией (?) для слушателей этого профессора, при чем удаленные из нее студенты перешли на площадку главной лестницы и стали рассуждать уже по поводу объявления. Все сходились па необходимости выразить в какой-либо форме протест ректору за его объявление и первой мыслью было вовсе не являться на акт, что было, однако, отвергнуто в виду невозможности извещения о том почти 4000 студентов; затем, меньшин. предлагало освистать ректора на публичном акте, а больш. высказалась за безмолвный протест - демонстративным в полном порядке выходом всех студентов из зала в момент появления ректора на кафедре. Несмотря на предложение находившегося все время на площадке инспектора прекратить сходку, студенты разошлись только на исходе второго часа, при чем кем-то из них объявление ректора вместе с рамой было со стены сорвано, покрывавшее его стекло разбито, а самое объявление изорвано. Виновные в этом студенты остались не обнаруженными.— На сходке этой участвовало около 400 челов., и было решено, что участники ее займут средний проход между стульями, чтобы был заметнее их демонстративный выход из зала. Независимо от сего было подтверждено о необходимости соблюдать в день акта порядок на улице и избегать всяких столкновений с полицией. Лица, участвовавшие в этой сходке, своевременно инспекцией замечены не были и при расследовании обнаружены быть не могли. — О решении сходки было своевременно известно инспекции и Ректору; 7-го февраля последний доложил об этом министру, но никаких указаний или инструкций ни со стороны т. сов. Боголепова, ни со стороны Ректора не последовало. Одновременно с этим СПБургским Градоначальником было организовано особое совещание для обсуждения мероприятий на 8-ое февраля.—В состав этого, происходившего под председательством генер.-маиора, совещания вошли 4 полицеймейстера г. СПБ., упомянутый выше полковник Пирамидов и и. д. начальника полицейского резерва ротмистр Галле. Совещанием этим выработано особое секретное приложение к приказу 7-го февраля за № 38, в котором подробно изложено расположение и движение полицейских нарядов. За исключением этого приказа никаких, других указаний или инструкций чинам полиции даваемо не было, при чем исполнителям приказа предоставлено было в случае надобности отступать от его указаний и действовать по собственной инициативе. Приказ этот, при сем прилагаемый, останавливает на себе внимание в следующем:

Туган-Барановский, Михаил Иванович не был профессором, а приват-доцентом университета:
По-видимому, одна из причин того, что во второй половине 1890-х годов Туган-Барановский никак не мог закрепиться в университете, носила политический характер — находясь в постоянной и открытой оппозиции к властям, он в то же время оказывал огромное влияние на студенчество, которое было еще более радикальным, чем он сам, и постоянно бунтовало. Вполне естественно, что для правительства он был persona non gratа. ...
В итоге в 1890-е годы Туган-Барановский состоял в числе приват-доцентов С.-Петербургского университета с 14 января по 23 марта 1895 г., с 11 июня 1895 г по 1 июля 1897 г. и с 1 июля 1898 г. по 2 апреля 1899 г.
Л. Д. Широкорад. М.И. Туган-Барановский в С.-Петербурге

Петражицкий, Лев Иосифович — в это время экстраординарный профессор по кафедре энциклопедии и философии права.

Галле Владислав Францевич

1) Главною целью приказа было воспрепятствовать выходящим из университета студентам по окончании акта идти, по примеру прежних лет, толпой по Невскому просп. или мимо Зимнего Дворца и в сих видах прилегающие к В. Острову части города были распределены на три отдельные дистанции, вверенные каждая особому полицеймейстеру, с соответствующим числом полицейских офицеров и нижних чинов. Эти отряды были сосредоточены на Петровской площади, на Литейной улице близь Александровского моста и на пересечении Невского проспекта с Большой Морской улицей.

Петровская площадь - Сенатская пл.

Александровский мост — официальное название Литейного моста в то время.

2) Особенно значительные полицейские силы были сосредоточены на прилегающей к Неве части В. Острова, вблизи здания университета и состояли из 9 полицейских приставов и офицеров, 50 околодочных надзирателей, 520 городовых, 3 отделений конно-полицейской стражи и одного эскадрона жандармского дивизиона. Общее начальство этими силами было вверено и. д. участкового полицеймейстера капитану барону Нолькену и начальнику полицейского резерва барону Галле. Отряд этот частью был расположен во дворе Академии Наук, частью во двор близь лежащего здания Таможенного Ведомства.

Нолькен, Карл Станиславович — и.д.полициймейстера 4 отделения

Здание Академии Наук — Университетская наб., д.5.

Здание Таможни - наб Макарова., 4, теперь Пушкинский дом

Приказ этот в качестве секретного, объявлен во всеобщее сведение не был, а так как особого распоряжения о том, какие пути с В. Острова предоставляются студентам и публике и какие закрываются, опубликовано не было ни в газетах, ни посредством особых объявлений университета, то публике и студентам до выхода на улицу оставалось совершенно неизвестным: по какому именно направлению им будет разрешено отправляться в город по сю сторону Невы, где живет большинство и студентов, и бывших на акте посетителей. К тому же самый приказ, несмотря на кажущуюся его определенность, вызвал целый ряд сомнений, различно толковавшихся даже ближайшими его исполнителями. Так:


1) Как сказано выше, главное начальство над сосредоточенными на В. Острове полицейскими силами было возложено одновременно на 2 лиц: кап. бар. Нолькена и ротмистра Галле; взаимные отношения этих двух офицеров в приказе определены не были, и по показаниям их оба они были совершенно независимы друг от друга и оба распоряжались самостоятельно. Один. из членов совещания, полк. Пирамидов, объяснил, что главное руководство делом было возложено на барона Нолькена, а ротмистр Галле был дан ему в помощь, в качестве начальника сомкнутого полицейского наряда; в то же время ротмистр Галле, тотчас по выходе с совещания, заявил своим сослуживцам, что он назначен начальником всех полицейских сил на В. Остров. Эта неопределенность взаимных отношений подтверждается тем, что в самом заседании бар. Нолькен, в виду присвоенной ему второстепенной роли, предлагал заменить его участковым приставом, подчинив последнего ротмистру Галле; каковое предложение было, однако, отклонено; бывший в наряде командир эскадрона жандармского дивизиона поступил в распоряжение барона Нолькепа, но фактически им, без всякого ведома последнего, распоряжался ротмистр Галле. Независимо от указанных двух начальников и, совместно с ними, распоряжался на В. Острове и полковник Пирамидов, вовсе не упомянутый в приказе. Его распоряжения, по показанию ген. маиора Клейгельса, могли быть принимаемы лишь в качестве совета, отнюдь для рот. Галле не обязательного; а по объяснению самого полк. Пирамидова, его распоряжения были советами, но советами, которые всегда беспрекословно исполняются чинами полиции; ротм. же Галле смотрел на эти советы, как на приказания старшего, обязательные к исполнению.


2) В конце первого пункта приказа сказано, что конная стража, следуя на встречу студентам, по уходе последних из университета, указывает содействие другим нарядам. Этот пункт приказа толкуется исполнителями совершенно различно: по отзыву ген. маиора им указывалось, что вся конная стража должна помочь стоявшему па Петровской площади ген. маиору Есипову и другим нарядам, по мере надобности; по толкованию ротм. Галле этим желалось сказать, что если студенты от Николаевского моста или с Петровской площади пойдут к Невскому, то стража должна преградить им путь; наконец, по объяснению ближайшего исполнителя приказа, штаб-ротм. конно-полицейской стражи Владимирова, этим пунктом приказа предписывалось выйти на встречу выходящим из университета студентам и, не пропуская их к Дворцовому мосту, направлять на Николаевский.

Генерал-майор Есипов Владимир Николаевич — полициймейстер 2 отделения, («Весь С-Петербург» 1899, стлб.257)

штаб-ротм. Владимиров Василий Дмитриевич — в 1902 г зав. отделением конно-полицейской стражи («Весь С-Петербург» 1902, стлб.278)

3) В том же первом пункте приказа значится, что по выходе студентов из университета, и при желании их толпою идти на Дворцовый мост, им должно быть указано, что движение открыто на Николаевский и Тучков мосты, а путь через Дворцовый мост закрыт; между тем, в том же самом пункте приказано, что отдельные группы студентов в 5—6 человек пропускаются и через Дворцовый мост, но разновременно.


4) Насколько неясно понимался исполнителями этот приказ усматривается из того, что штаб-ротм. Владимиров, но собственному его показанию, думал, что путь им открыт направо и налево, назад и вперед.


Перед отправлением в наряд, 8-го февраля особою телеграммою градоначальника от того же числа приказано полицейским чинам быть без револьверов, а эфес шашки привязать темляком к кольцу ножен; независимо от сего, конно-полицейской страже заведующими, его ротм. Галле приказано было взять с собой нагайки.


Эти последние (нагайки), положенные по Высочайше утвержденному 28 Июля 1898 года описанию формы обмундирования и снаряжения чинов СПБ. конно-полицейской стражи, обыкновенно берутся нижними чинами в ночные разъезды, на конные ученья и при выезде команды в полном составе, имея их за голенищем левого сапога. Особых инструкций об употреблении нагаек и особых наставлений нижним чинам, как следует вести себя с публикой, дано не было. Так удостоверено это обстоятельство спрошенными офицерами конно-полицейской стражи Шедевером и Владимировым; опрошенные же нижние чины Готовцев и Орехов объяснили, что нагайки берутся только на ночные разъезды, но на этот раз их приказано было взять.

штаб-ротм. Шедевер Дмитрий Николаевич — в 1902 г зав. отделением конно-полицейской стражи («Весь С-Петербург» 1902, стлб.278)

Шедевер Дмитрий Николаевич

Хотя ротм. Галле в показании своем объяснил, что приказания употребить в случае надобности нагайки им отдано не было, тем не менее расследование обнаружило, что на нагайки почему то обращалось особое внимание, так:


1) 8-го февраля, когда жандармский дивизион стоял во дворе Академии Наук, вошедший туда ротм. Галле, в присутствии офицеров, спрашивал командира этого эскадрона ротм. Андреева: есть ли у его людей нагайки? — и на отрицательный ответ сказал: „а у нас есть и мы пустим их в дело, когда понадобится". По удостоверению поручика Маркевича это было сказано при нижних чинах, что „окончательно подлило масла в огонь, так как люди и без того не особенно благоволили к студентами. — виновникам лишней и утомительной работы".


2) Того же 8-го февр. находившийся со взводом жандармского дивизиона в наряде у Дворцового моста со стороны Адмиралтейства корнет Гаврилов получил приказание от заведовавшего в этом месте нарядом полицеймейстера полк. Вендорфа оттеснить во что бы то ни стало студентов, если они, перейдя Николаевский мост, направятся толпою к Зимнему Дворцу; но при этом, полк. Вендорф прибавил, что если кто из солдат ударит кого-либо нагайкой, то беды большой не будет, хотя вообще нужно стараться избегать этого. Корнет ничего не ответил, так как жандармы нагаек не имеют.

Вендорф Оскар Игнатьевич – в это время полициймейстер 1 отделения полиции Санкт-Петербурга


3) Еще 6-го февраля ротм. Галле, беседуя с чиновником особых поручений при градоначальстве, бар. Клебек, на замечание последнего, что молодежь впечатлительна и что возможно столкновение, возразил: „пусть эти мерзавцы посмеют внести замешательство в ряды стражи — я их самих отстегаю нагайками!" К этому он присовокупил, что получил такие полномочия, что никакой ответственности не боится.

Сс. бар.Клебек Фед.Викт. («Весь С-Петербург» 1899, стлб.149)

4) В один из последующих за 8 февраля дней бывший в наряде у Панаевского театра поручик жандармского дивизиона Стахурский имел разговор с штаб-ротмистром конно-полицейской стражи Владимировым, который, показывая бывшую при нем нагайку, говорил, что ею можно хорошо ударить и что „попадись ему студент, так он ему покажет!" На замечание Стахурского, что студенты — не фабричные, Владимиров возразил, что ему и его нижпим чинам ротм. Галле приказал бить, не стесняясь. Спрошенный штаб-ротмистр Владимиров, объяснил, что разговор о нагайках действительно имел место, хотя приводимых выше слов им сказано не было; но обстоятельство это категорически утверждается поручиком Стахурским.

Панаевский театр был на Адмиралтейской наб., 4

Стахурский Александр Ефимович — делопроизводитель дивизионного суда дивизиона жандармов («Весь С-Петербург» 1899, стлб.254)

День торжественного акта 8-го февраля 1899 года открылся обычною литургиею в 10 ч. 30 м.; самый же акт был назначен в 1 ч. дня.


Уже с 11 ч. началось движение студентов по направлению к университету: шли они небольшими группами, останавливались и заглядывали во дворы Адмиралтейства и Академии Наук, где были сосредоточены значительные полицейские наряды; вокруг университета расположены были околоточные и городовые, а по тротуарам близь него ходили переодетые околоточные и чиновники и агенты охранного отделения. Посторонней публики на акте было немного; места для почетных гостей большею частью оставались свободными; в числе таковых гостей были: СПБ. митрополит Антоний, мин. финансов Витте, помощ. попеч. окр. Лаврентьев; за то бросалось в глаза необычно большое количество студентов: они занимали предназначенные для них стулья, стояли между колоннами, помещались на хорах и на площадке перед залом и, наконец, в числе около 500 человек заняли средний проход между стульями; здесь было так тесно, что стоявший в этом проходе помощ. инсп. Орнатский был, по словам его, прижат к находившемуся впереди его ряду стульев. Это была та группа студентов, которая, как сказано выше, условилась 6-го февраля выразить протест Ректору безмолвным и демонстративным выходом из залы. Акт начался обычными церковными песнопениями, за которым следовало чтение отчета проф. Смирнова и речь проф. Ольденбурга. Все происходило в полном порядке, за исключением того, что на площадке, где была густая толпа студентов, послышалось несколько аплодисментов. Расследованием обнаружено, что в это время там было оглашено состоявшееся 6-го февраля решение выразить протест удалением из зала, из университета не выходить толпой, ресторанов не посещать и избегать всяких столкновений с полицией; аплодисменты выражали сочувствие этому решению. По окончании речи проф. Ольденбурга на кафедру вступил Ректор и тотчас же в зале произошел беспорядок; занимавшая средний проход между стульями толпа студентов двинулась из залы столь стремительно, что некоторые были буквально вытеснены ею на площадку, а позади упомянутого выше помощн. инсп. Орнатского сразу образовалось свободное пространство аршина в три; послышались крики: „вон! выходи! Господа, уйдем!" и почти одновременно с этим шиканье, свистки и аплодисменты. Последние были настолько оглушительны, что Ректор не мог сказать ни одного слова, а долженствовавшая происходить во время речи раздача золотых и серебряных медалей производилась таким образом, что стоявшие около ректора проф. Дювернуа и Смирнов читали в показываемом им списке фамилии стоявших в особо назначенном месте студентов, коим присуждены медали, подходили к ним и подводили подлежащего студента к митрополиту, который и вручал ему медаль. Шум и беспорядок продолжались все время, пока ректор не подал знак оркестру, заигравшему народный гимн, при первых звуках которого водворилась полная тишина; гимн был выслушан, стоя с полным уважением и, по требованию, повторен.

Митрополит Антоний в миру Александр Васильевич Вадковский







Смирнов Василий Дмитриевич - Ординарный Профессор по кафдере Турецко-Татарской Словесности

Ольденбург Сергей Фёдорович - Исправляющий должность Экстраординарнаго Профессора по кафедре Санскритской Словесности

Дювернуа Николай Львович - Ординарный Профессор по кафедре Гражданского Права





Народный гимн – "Боже, Царя храни!"


Затем была пропета традиционная студенческая песня „Гаудеамус" и почетные гости и в числе их помощ. попеч. округа, а вслед за ними и посторонняя публика, удалились.


История самого беспорядка на акте передается различно опрошенными при расследовании лицами: но словам одних — шиканье, свистки и аплодисменты раздались одновременно; по словам других — сначала были аплодисменты, а затем свистки; наконец, по уверению третьих — шиканье было вызвано шумом при выходе толпы из залы, как то бывает обыкновенно в театре, аплодировать стали лица, принявшие шиканье за неодобрение ректору, а свистки были прямым последствием этих аплодисментов, в которых усматривалось неподчинение решению 6-го февраля. Во всяком случае, среди студентов была группа, аплодировавшая ректору и выражавшая аплодисментами свое сочувствие. Все это продолжалось от 15 до 20 минут.


Свистящих было немного, большинство свидетелей определяет их число от 3 до 5 и только некоторые говорят, что их было от 7 до 10 человек, но свистки были резкие, многократные и продолжительные; слышны были свистки металлические, что указывает на преднамеренность поступка.


Кто свистел и демонстрировать на акте — охранным отделением осталось не обнаруженным, инспекциею были впоследствии указаны, как свистевшие на акте студенты: Руднев, Далькевич и Дрешер, но достоверность этих сведений подлежит значительному сомнению, ибо 1) ничем не доказывается, а 2) относительно студента Дрешера совершенно опровергается показанием состоявшего в запасе капитана Гринева, удостоверяющего, что 8-го февраля Дрешер уже в 2 ч. 40 м. был на уроке, в квартире свидетеля по Знаменской улице. Настоящим расследованием обнаружено два действительно свистевшие на акте студенты — братья Евгений и Владимир Ноздрины и аплодировавшие студенты — Пинчуков и Грузенберг, чистосердечно в том сознавшиеся.

Возможно, это Руднев, Андрей Дмитриевич (1878—1958), в будущем востоковед-монголист.



Возможно, это Грузенберг, Семен Осипович (1876-1938) - в будущем историк философии и критик

По окончании акта студенты некоторое оставались в университете, занимались пением „Дубинушки", „Гаудеамус" и других студенческих песен и затем стали расходиться, при чем снова было подтверждено решение не производить па улице никаких беспорядков и не выходить из университета толпою; с этою целью в дверях университета были поставлены особые счетчики из студентов, которые с часами в руках выпускали на улицу через каждые 1 — 2 мин. человек 6 — 8 товарищей; некоторые пробовали запевать песни на улице, но тотчас были останавливаемы другими; в шинельной один из студентов обратился с такой речью: „хотя протест наш ректору и не удался, а студенты вели себя на акте не так, как следовало, но, во всяком случае, на улице надлежит вести себя хорошо". По удостоверению свидетеля-очевидца, поручика жандармского дивизиона Марковича, студенты выходили чинно, по словам проф. Введенского — никогда еще студенты не выходили из университета в таком порядке. Студенты выходили отдельными группами и не останавливались на улице, беспрепятственно направляясь во все стороны; только ближайший к Дворцовому мосту переход через Неву был закрыт, для чего лед у берега был вырублен и вынутые глыбы его поставлены стоймя; сделано это было еще накануне, без ведома градоначальника и местного полицеймейстера барона Нолькена, ротм. Галле по собственной инициативе и при содействии участкового пристава Петровскаго. Это было предпринято, по их словам, с целью лишить студентов возможности идти толпою по ту сторону Невы, а равно и в виду опасения, что тонкий лед может не выдержать тяжести толпы.

Было два профессора по фамилии Введенский:

Исправляющий должность Экстраординарного Профессора по кафедре Философии Введенский, Александр Иванович

и

Ординарный Профессор по кафедре Зоологии, Сравнительной Анатомии и Физиологии Введенский Николай Евгеньевич

В начале 4-го часа пополудни, когда толпа около 1000 чел. успела пройти по Дворцовому мосту, ротм. Галле послал подведомственного ему офицера Шедевера посмотреть, что делается на набережной; тот доложил, что студенты идут непрерывною лентой и останавливаются у Дворцового моста, вследствие чего, по распоряжению ротм. Галле, было вызвано отделение конно-полицейской стражи, построенное развернутым фронтом; заняв всю ширину Дворцового моста, оно проследовало по нем до Адмиралтейства, вслед за шедшими студентами.


Но показаниям свидетеля-очевидца, служащего при таможенном здании, мещ. Никифора Васильева, студенты шли смирно, а за ними по пятам следовала конно-полицейская стража, при чем отбившихся от кучи студентов полицейские загоняли в толпу. Показание это подтверждается приставом подполк. Гиржебаем-Бельчиковым, встретившим студентов по ту сторону Невы; ему они жаловались, что их конвоируют, точно арестантов.


Проезжавшая в то время Дворцовым мостом вдова колл. сов. Августа Лавровская видела, как один из городовых толкнул студента в грудь, тот отлетел назад и наткнулся на другого, который толкнул его в спину.


Очистив Дворцовый мост, отряд вернулся обратно.


Между тем и. д. полицеймейстера бар. Нолькен, видя, что отделение производит заезд, распорядился закрыть путь на Дворцовый мост, сначала цепью городовых, а затем цепью конно-полицейских стражников и отрядом пеших городовых под командою пристава подполк. Звержицкого. Оставшиеся за этими цепями студенты и публика по-прежнему шли в город по Дворцовому мосту.

Пристав 2 участка Выборгской части кап. Звержинский Николай Васильевич («Весь С-Петербург» 1899, стлб.257)

Между темь, выходившие небольшими группами из университета студенты, не будучи извещены о закрытии Дворцового моста, а, напротив, видя идущих по нем товарищей, сами направлялись в ту же сторону и были остановлены у первой цепи полицейских. На просьбы пропустить через цепь небольшими группами, или хотя бы по одному человеку, было категорично отказываемо; на вопрос — будет ли затем открыт путь через Дворцовый мост, студентам отвечали, что ждут распоряжений. Им предлагалось идти через Николаевский мост, что значительно для многих увеличивало расстояние, а на вопрос: можно ли быть уверенным, что и Николаевский мост не закрыть,— одному из студентов было отвечено: „а вот дойдете, так узнаете", а другой получил ответь — «не знаем». Студенты уже компактною массою, пошли было по направлению к Николаевскому мосту, но вскоре бар. Нолькен, по совету полк. Пирамидова, решил пропускать небольшими группами студентов и через Дворцовый мост, что породило новые недоразумения и колебания; некоторые решили ждать очереди пропуска, а, между тем, из университета продолжали выходить все новые и новые группы студентов и на улице, мало-помалу образовалась толпа.


Вышеизложенное извлечено из показаний большого числа допрошенных при расследовании студентов, а отчасти и чинов полиции. Справедливость этого подтверждается показанием поручика жандармского дивизиона Маркевича, удостоверившего, что студенты выходили па улицу чинно, но голова толпы была задержана у Дворцового моста, а остальные, не зная этого, все шли, шли, благодаря чему образовалась толпа. То же подтвердили спрошенные при расследовании: служащий машинистом, в здании Таможенного Ведомства, мещ. Никифор Васильев и проф. Форстен, по мнению, которого скопление толпы было чисто искусственное и явилось результатом распоряжений полиции.

Сверхштатный Экстраординарный Профессор по кафедре Всеобщей Истории Форстен, Георгий Васильевич

Студенты пошли толпой по направлению к Николаевскому мосту, и вскоре все видимое пространство улицы от цепи очистилось; шедшие студенты, заметив двигавшийся по той стороне Невы, по одному с ними направлению, конный отряд, начали высказывать предположение, что отряд этот имеет задачей запереть выход с моста по той стороне; некоторые стали возвращаться назад, другие остановились в недоумении; вскоре распространились оказавшиеся потом неосновательными слухи, что студенты, уже перешедшие Неву по пешему, что близь Николаевского моста переходу, были возвращены назад. Отсутствие со стороны полицейских чинов точных указаний пути и крайне неопределенные ответы возбуждали недоразумения, и близь Румянцевского сквера образовалась толпа. Слышались разговоры: „куда же идти? и тут и там не пускают... тут игра какая-то, на одном углу пропускают, на другом нет" и т. п. Прибывший несколько раньше этого градоначальник нисколько не помог развеянию недоразумений,- ибо на обращенные к нему вопросы толпы окружавших его студентов, почему не пропускают через Дворцовый мост, он ответил, что все неудовольствия по этому поводу он готов разобрать и предлагает явиться для сего к нему в управление.


Когда все видимое пространство набережной В. Острова очистилось, ротм. Галле приказал вахмистру вверенного ему отделения Скольмейстеру, с городовым Мишиным, проехать к Николаевскому мосту и посмотреть, что там делается. Близь Румянцевского сквера вахмистр видел частью шедшую по направлению к Николаевскому мосту, частью остановившуюся у сквера толпу студентов и публики, занимавшую обе стороны улицы так, что проездная часть ее на пространстве от полутора до двух сажень оставалась свободною. Среди студентов послышались разговоры, что подъезжающая полиция следует к Николаевскому мосту, чтобы распорядиться его закрыть; некоторые стали махать перед лошадьми руками и шапками; испуганный лошади повернули назад; новая попытка вахмистра приблизиться к толпе осталась безуспешной и он, в сопровождении городового, вернулся назад, а вслед ему полетели брошенные студентами снежки.


Лица, бросавшие эти снежки, остались не обнаружены. По объяснению студента Мерца, подъезжавший вахмистр что-то кричал, но что именно — разобрать было нельзя; по словам студента Полонского, он, обращаясь к толпе, обещал угостить ее нагайками, при чем сопровождавший его солдат хохотал. Вахмистер Скольмейстер утверждает, что путь ему срединою улицы был свободен, толпе он ничего не кричал и никаких требований не предъявлял.


Еще до возвращения вахмистра Скольмейстера, ротм. Галле, ожидавший, по его словам, от вахмистра самых невинных сведений, приказал штаб-ротм. Владимирову идти с 8-м отделением конно-полицейской стражи через Дворцовый мост на Петровскую площадь для присоединения к наряду ген.-маиора Есипова, но когда отряд двинулся, Галле, по приказанию полк. Пирамидова (по его словам это было приказание, не исполнить которого он не имел права) повернув его правым плечом кругом и дал команду идти к ген. Есипову рысью, не через Дворцовый мост, но через Николаевский. Владимиров, с отделением в составе 38 нижних чинов, двинулся вперед по направлению только что проследовавшего вахмистра Скольмейстера, встретился с последним на пути, узнав от него о случившемся с ним, приказал ему доложить об этом ротм. Галле, а сам пошел далее и у Румянцевского сквера встретил ту же толпу студентов и публики. Увидав несущийся на них рысью отряд, студенты, думавшие, что отряд этот приведен „прогнанным ими" вахмистром и тоже направляется закрыть путь через Николаевский мост, встретила его снежками, брошенными лопатами и метлами, частью взятыми на улице, частью отнятыми у метельщиков конно-железной дороги; кто-то бросил даже один из барьерных фонарей. Испуганные лошади первой шеренги отряда повернули в близь лежащую улицу, но скоро оправились и вернулись обратно; весь отряд устремился на толпу, и произошло столкновение, в результате которого, как удостоверяет полиция, было 2 раненных кусками сколотого с улицы льда (снега) городовых: Семен Орехов и Александр Готовцев.

метельщиков конно-железной дороги – конка ходила по Университетской наб. и на Дворцовый и на Николаевский мост. Почему студенты не уехали на конке?

По произведенному в тот же день медицинскому осмотру раненных оказалось, что у первого из них на переносице имеется ушиблено-рассеченная рана, длиною в половину сантиметра, а у второго под правым глазом сине-багрового цвета припухлость, величиной в полдюйма. Оба повреждения для жизни не опасны и должны пройти без следа.


Обстановка самого столкновения передается различно свидетелями, Штаб-ротм. Владимиров удостоверять, что, при приближении отряда, толпа стала кричать, бросать кусками льда, лопатами, метлами, фонарями; *) лошади испугались и отряд смешался. Владимиров, скомандовал: „Туже повод, марш-марш" (по объяснению штаб-ротм. Владимирова „туже повод" значит: лошадей иметь на возможно тугом поводу и шпорах, ударять нагайкой. Этому приему люди постоянно обучались во время ученья), проскочил через толпу, а отряд остался за толпой, которая окружила его, хватали лошадей за поводья, стаскивали людей за ноги: только после троекратно повторенной команды Владимирова: „за мной рысью"—люди успели пробиться через толпу, отряд на ходу выстроился и в полном порядке прошел как ему было приказано, через Николаевский мост на Петровскую площадь, где и присоединился к отряду ген.-маиора Есипова.

*) Один из этих фонарей попал под правый глаз городового Александра Готовцева.



Утверждая в первом своем показании, что нагайками люди его никого не били, а лишь понуждали лошадей и разве только случайно могли хлестнуть кого-либо из особенно назойливых студентов, Владимиров при новом расспросе пояснил, что слышал щелканье нагаек и не отрицает, что стражники били ими студентов.


Показание Владимирова в отдельных частях подтверждают и городовые его отряда: Орехов, Готовцев, Веденков и Филиппов, при чем два последних, объясняют, что ударили нагайками двух студентов, в свою очередь ударивших их: один лопатой, другой шпагой.


По заявлению свидетелей, не принадлежащих к составу полиции, обстоятельства столкновения у Румянцевского сквера произошли совершенно иначе.


Прежде всего, ротмистр жандармского дивизиона Андреев утверждает, что у Румянцевского сквера было так мало народа, что если бы оставить его в покое, ничего произойти не могло бы. По словам других свидетелей, толпа, стоявшая у сквера и растянувшаяся вдоль улицы, не превышала 300—400 человек; толпа стояла и двигалась по улице спокойно, но когда на нее налетел конный отряд, стала бросать снежками и лопатами. Снежков было брошено около 15, лопаты и метлы были человек у 5. Многие студенты убеждали товарищей не бросать снежков; так, студент Ереванский с яростью набросился на кинувшего снежок, а студент Абрамсон кричал: „пусть знает тот, кто бросал снежок, что он шпион!" Когда часть отряда отступила в ближайшую Кадетскую линию и затем вернулась, то весь отряд стремительно бросился на толпу с нагайками в руках: толпа разбежалась в разные стороны, но конные стражники преследовали отдельных бегущих лиц, нанося им удары нагайкой; весь отряд рассеялся, часть стражников устремилась за бегущими в 1-вую и Кадетскую линию, часть к спуску на Неву, часть к решетке Румянцевского сквера; люди въезжали даже на тротуар и били стеснившихся там студентов; один из городовых, поймав студента за воротник пальто, наносил ему удары нагайкой. По показанию студента Довяховского, городовой ударил какую-то барыню так сильно, что она упала; был сбит с ног какой-то старик, шедший близь самого тротуара; какой-то школьник получил удар нагайкой, весь перегнулся и с плачем побежал по Кадетской линии; часовой подмастерье Вели, случайно оказавшийся на месте происшествия получил два удара нагайкой в то время, когда перелезал решетку сквера. Приведенные рассказы извлечены из показаний многочисленных допрошенных свидетелей-очевидцев происшествия, при чем обнаружено несколько лиц, бросавших в полицейский отряд снежками и в том сознавшихся. То были студенты университета: Назарьев, Евгений и Владимир Ноздрины, Иорданский и Давыдов. Из отдельных показаний очевидцев останавливают на себе внимание следующие:

Иорданский Николай Иванович — в дальнейшем большевик, полпред в Италии.

1) Показание железнодорожного мастера Клементьева, содержателя кузнечного заведения Чеперского и кр. Семена Картунова, удостоверяющих, что городовые стегали нагайками бежавших от них студентов.


2) Показание вдовы т. сов. Вредена, которую городовой толкнул в грудь так сильно, что она едва устояла на ногах.


3) Показание учителя гимназии Роговского, лично видевшего, как городовые, размахивая нагайками теснили толпу к балюстраде спуска на Неву и как один из них ударил студента в спину.


4) Показание помощ. прис. повер. Феодосьева, видевшего какую-то барышню, лежавшей под ногами лошадей.


5) Показание мещ. Василия Кузина, удостоверяющего, что студентов били нагайками кого и куда попало.


6) Показание жены пр. доц. Каракаш, удостоверяющей, что солдаты с нагайками в руках вскакивали на тротуары и один из них замахнулся на нее.


7) Показание чиновника Министерства Финансов, Кирилова, получившего удар по спине.


8) Показание проф. Гоби, видевшего, как подскакавший городовой ударил нагайкой несколько раз какого-то господина, только что сошедшего с задней площадки конно-железного вагона.

Заслуженный Ординарный Профессор по кафедре Ботаники Гоби, Христофор Яковлевич

9) Показание проф. Введенского, видевшего как городовой ударил нагайкой какую-то бежавшую от него даму в желтом пальто так, что она упала; а он, нагнувшись, нанес ей еще удар и поскакал далее.


10) Показание директора Ларинской гимназии Смирнова, заметившего сбитых с ног даму и господина, и видевшего городового, наносившего удары двум студентам; на замечание, что их бить не за что, Смирнов получил ответ: „молчи, а то и тебе достанется".

Ларинская гимназия располагалась по адресу 6-ая линия, 15.
Смирнов Иван Аникитич

11) Показание студента Зигеля, к которому подбежал кадет, жаловавшийся, что его два раза ударили плетью.


12) Показание прив. доц. Жижиленко, видевшего, как стегали нагайками какую-то барышню, упавшую на колени.

Приват-доцент Жижиленко, Александр Александрович

13) Показание студента Саса, видевшого, как городовой ударил девушку, прижавшуюся к решетке сквера.

преподавал уголовное право

14) Показания свидетелей Феодосьева, Жижиленко, Каралли и др., видевших старика-метельщика конно-железной дороги, избитого и окровавленного, которому студенты собирали сколько-то денег.


15) Показание свидетеля Кирупдоля, видевшого женщину с ребенком на руках, у которой была разбита одна рука.


16) Показание свидетеля Тушмалова, видевшого бежавших по 1-ой линии двух дам; за которыми гнался городовой; женщины эти спаслись в саду (в сквере?).


По словам одного из свидетелей, впечатление чего-то ужасного было настолько сильно, что нельзя было составить ясного представления о том, что происходило. „Помню", — говорит он,—„что мимо меня пробежало несколько студентов, помню, что видел скачущих лошадей,— затем сильный удар, от которого у меня свалилась фуражка; помню потом, что я стал толкаться то о ту, то о другую лошадь, а в это время удары сыпались на мою голову. В ужасе я, вместе с товарищами, прижался к решетке, но и тут подскочило несколько конных городовых и стали нас бить. Пришел в себя я в вагоне электрического трамвая, куда меня перенесли товарищи и помню, что мне утирали на лице кровь. Придя домой, я лег в постель и два дня страдал головной болью".


Вся эта сцена длилась, по словам свидетелей, не более 5-ти минут; когда отряд исчез так же быстро, как появился, на улице осталось несколько студенческих фуражек, галош; растерянные женщины и дети плакали, взывая о помощи; на снегу в сквере лежал кем то перенесенный туда студент, тяжело дышавший и бывший, повидиму, без сознания.


Были ли вынуты нагайки по команде—установить оказалось невозможным, хотя большинство свидетелей удостоверяют, что нагайки появились в руках конно-полицейской стражи одновременно, а некоторые даже слышали команду: „в нагайки!". При расследовании спрошены следующие лица, потерпевшие при означенном столкновении: студенты Березовский, Платонов и Боженский, получившие удары по спине, когда перелезали решетки: первые два у набережной Невы, а последний у Румянцевского сквера; студент Шубинский, получивший удар по шее, когда стал у решетки сквера; студента Зас, Горбунов, Брюно, Брожозовский, Носарь и Сувальский, получившие удары по спине близь того же сквера: студент Войнов получивший удар по руке, которою он прикрыл свое лицо; студент Шенгер, которого ударили по голове нагайкой, в то время когда он стоял, прислонясь к решетке сквера; студент Кучинский— удар нагайкой по спине, когда он был уже у спуска набережной; студент Довяновский—удар нагайкою по груди; студент этот упал и лошадь наступила ему на грудь; студент Леви—удар по спине, когда сидел на решетке набережной, намереваясь спастись на лед Невы; студент Никифоров—два удара, когда бежал к вагону конно-железной дороги: студент Измайлов, получивший удар нагайкою по плечу в то время, как подбежал к даме, на которую замахнулся городовой; студент Москальский, получивший удар но шее, когда перелезал решетку сквера; студент Этень был сбить с ног лошадью и на коленах дополз до панели; студент Кутров, получивший удар нагайкою по спине и левому плечу на середине спуска к Неве: ученик Акад. Наук Щука, получивший удар нагайкою по ноге; студент Маркович и мещ. Велисон—удар по голове во время перелезания решетки сквера; чиновник Кирилов—удар по спине, когда убежал от толпы; вольнослушатели университета Мызов (болгарский подданый) и Нарышкин, бывшие оба в статском платье; первого ударили нагайкою по спине, а второго по руке до крови; прис. повер. Вимберг—сшиблен с ног лошадью; студент Газенцер—был сильно побит и хворал, что удостоверено его сестрою Наталией Скрибиной и тайн. сов. Белаго; студент Гарднер, нахождение на лбу которого двух продольных ран от удара нагайкою-удостоверено показниями пользовавших его врачей Попова и Газе.

Хрусталёв-Носарь, Георгий Степанович — в дальнейшем революционер, первый председатель Петербургского совета в 1905 г.
Возможно, Сувальский Зиновий Самойлович— в дальнейшем историк.
Возможно, Воинов, Всеволод Владимирович — в дальнейшем художник и искусствовед.
















Белаго, Дмитрий Евграфович

Весьма возможно, что осталось некоторое число потерпевших, имена которых неизвестны; причина сего кроется в нежелании студентов, а может быть и частных лиц оглашать подробности их избиения. Так проф. Коновалов удостоверяете, что студент Платонов на вопрос его, почему он своевременно не сказал, что был побит нагайкой, ответил, что ему, как и другим, было стыдно говорить об этом.

Ординарный Профессор по
кафедре Химии Коновалов, Дмитрий Петрович

Этим объясняется и то обстоятельство, что от студентов не поступило никаких жалоб в установленном порядке, на что и указывает градоначальник в своем показании, присовокупляя, что, по докладу подведомственных ему чинов полиции, случаев избиения полицией студентов не было, а имело место сопротивление толпы чинам полиции, в виду чего, а равно и по отсутствию жалоб на причинений увечий или иных повреждений и вообще указаний на неправильные действия полиции, ген.-маиор Клейгельс не считал нужным распорядиться производством дознания. Только когда по городу стали ходить разные слухи он требовал письменных. донесений: 13-го февраля от штаб-ротм. Владимирова и 20-го февраля от участковых полицеймейстеров СПБ.


Получению сведений об истинном характере происшествия в значительной мере способствовало вмешательство академиков Фаминцына и Бекетова, собравших частным образом целый ряд письменный заявлений пострадавших студентов и 19-го февраля представивших особую всеподданнейшую записку, на которой Государю Императору благоугодно было начертать: „желательна возможно тщательная проверка виновности отдельных личностей".

Профессор, заведующий кафедрой физиологии растений Фаминцын Андрей Сергеевич

Заслуженный Ординарный Профессор по кафедре Ботаники Бекетов Андрей Николаевич

Выше было сказано, что имевшему столкновение со студентами отряду штаб-ротм. Владимирова поставлено было задачей лишь идти через Николаевский мост на присоединение к ген.-маиору Есипову. По отправлении этого отряда и по возвращении вахм. Скольмейстера, доложившего, что он не был допущен толпою к Николаевскому мосту, ротм. Галле, ничего не зная о случившемся с отрядом Владимирова, получил от полк. Пирамидова сведения, что у Румянцевского сквера стоит возбужденная толпа. По совету полк. Пирамидова и в его сопровождении, ротм. Галле, взяв с собою 25 нижних чинов конно-полицейской стражи и несколько жандармов, отправился к Румяцевскому скверу, где по его словам никаких следов бывшего здесь беспорядка не заметил. У сквера стояла сильно возбужденная толпа, которую он и полк. Пирамидов убеждали разойтись, а затем оттеснили ее цепью из 9-ти нижних чинов, после чего она „сравнительно мирно" разошлась.


По показанию свидетелей студ. И. Цневицкого и Минькевича толпа у Румянцевского сквера состояла из 12—20 человек; подъехавший вместе с ротм. Галле полк. Пирамидов обратился со словами: „если вы через четверть часа не разойдетесь, я прикажу разогнать вас плетьми". Спрошенные Галле и Пирамидов удостоверяют, что действительно последним из них был назначен толпе 15-ти минутный строк, но о плетях ни слова сказано не было.


Вообще спрошенные свидетели-студенты, отзываясь с полным уважением об обращении с ними ген.-маиора Клейгельса и Есипова, жалуются на грубое обращение полк. Пирамидова и бар. Нолькена, ротм. Галле и подведомственным им чинов полиции. Так свидетель Салтыков удостоверяет, что тотчас по закрыли Дворцового моста студенты спрашивали бар. Нолькена, что случилось и почему на этот мост не пропускают более, — на это получили ответ: „не ваше дело... извольте убраться". По словам студента Горного Института Балашутина, когда полиция стала оттеснять толпу от Дворцового моста и прижала часть ее к зданию Академии, из толпы послышались голоса: „куда вы лезете?"— в ответ один из полицейских сказал: „Э, за такую сволочь не повесят!" Бывшие в наряде на той стороне Невы полицеймейстер ген.-маиор Есипов и полк. Вендорф удостоверяют, что во вверенных им районах студенты вели себя совершенно прилично и беспрекословно исполняли все обращенные к ним требования, при чем первому из них жаловались на избиение их нагайками; одному из свидетелей ген.-маиор Есипов выражал удивление, что „бунтовщики В. Острова, перейдя Неву, становились вежливыми, милыми молодыми людьми".

Салтыков, Сергей Николаевич — в дальнейшем член Государственной Думы, меньшевик, член Временного правительства

При этом ген.-маиор Есипов между прочим объяснил, что по смыслу приказа 7-го февраля отряд конно-полицейской стражи должен был направиться к нему только в случае крайней в том необходимости и притом через Дворцовый мост, между тем он явился через Николаевский мост и совершенно без всякой надобности, так как в виду полного спокойствия он, ген.-маиор Есипов, отпустил даже бывший при нем наряд.


Вечер 8-го февраля часть студентов провели в обычно устроенных чаепитиях.


В текущем году градоначальником были разрешены три такие вечеринки.


Первая — на Петербургской стороне, в зале бывшего общественного собрания. Вечеринка эта устроена группою марксистов и была разрешена на 500 ч., в действительности их было до 800. Здесь говорили речи: прив. доц. Туган-Барановский и Свешников, литераторы: князь Оболенский, Струве и Поссе, какая-то барышня и редактор журнала «Научное Обозрение» Филиппов; ораторы эти говорили о марксизме и о Чернышевском, как его родоначальнике; по удостоверению свидетелей, речи эти были чисто научного содержания и никаких политических намеков в себе не заключали.

Второе общественное собрание, Петерб. Сторона, Большой пр., д.18
(Адресная книга города С.-Петербурга.на 1892 г. / Сост. при содействии Гор. обществ. упр. под ред. П.О. Яблонского. - Санкт-Петербург, стлб.742). Дом не сохранился
Свешников Митрофан Иванович
Оболенский, Владимир Андреевич – в это время жил во Пскове.
Струве, Петр Бернгардович
Поссе, Владимир Александрович
«Научное обозрение»
Филиппов, Михаил Михайлович

Вторая вечеринка происходила у Чернышова моста, в зале Петровского коммерческого училища; разрешена она была на 200 человек, но в действительности посетителей было значительно больше. Устраивала ее группа народников и одним из распорядителем ее был студент Елпатьевский; ему помогал студент Иорданский, открывший вечеринку речью, которую за шумом было плохо слышно. Ораторами были: прис. пов. Арсеньев, прив. доц. Свешников и Яроцкий и преподаватель Александровского лицея, Мякотин. По агентурным сведениям Департамента полиции, этот последний говорил об отсутствии у нас чувства законности, указывал па поступок умного человека, нарушающий все правила порядочности (намек на Ректора и его объявление), выражал сожаление об уничтожении свободы в маленьком свободном уголке (намек на Финляндию) и говорил об упадке в студенчестве нравственных чувств, что выразилось в истории подписок на памятник Мицкевичу и Муравьеву-вешателю. Расследование не обнаружило данных в подтверждение справедливости этих сведений, ибо спрошенные свидетели утверждают, что в речах ораторов ничего подобного не было, а доставленный Яроцким и Свешниковым восстановленный по памяти текст произнесенных ими речей ничего предосудительного в себе не содержит, равным образом и спрошенный Мякотин отрицает справедливость приведенных выше показаний.

Петровское коммерческое училище, наб. р. Фонтанки, 62

Елпатьевский Владимир Сергеевич (1877-1937), сын писателя Сергея Яковлевича Елпатьевского, в дальнейшем присяжный поверенный, затем член Туркестанского комитета Временного правительства

Арсеньев – возможно, это Арсеньев, Константин Константинович
Яроцкий, Василий Гаврилович — экономист, в дальнейшем профессор Спб. Университета, сенатор
Мякотин, Венедикт Александрович — историк, в дальнейшем один из основателей партии народных социалистов
Манифест 3 (15) февраля 1899 года установил, что царское правительство могло издавать обязательные для Финляндии законы без согласования с сеймом Финляндии.

Теми же агентурными сведениями указывалось, что обе эти вечеринки были устроены с входною платою в 1 руб., и что часть этого сбора передана в кассу "Союза борьбы за освобождение рабочего класса" и употреблена с какою-то другою нелегальною целью.

Памятник Адаму Мицкевичу
Памятник Михаилу Муравьёву
Оба памятника были оркрыты в конце 1898 года, что вызвало бурные обсуждения в студенческой среде

Проверить расследование эти указания оказалось невозможным, так как хотя по закону размер входной платы на общенародных увеселениях и собраниях определяется полицией (т. XIV уст. пред. и при ст. 135 и 170), которая по существующим правилам имеет надзор и за употреблением вырученных денег кассою, в настоящем случае градоначальник не признал нужным совершенно назначить должностное лицо для этого наблюдения и куда употреблены вырученные на этих вечеринках деньги — ему известно не было.


Третья вечеринка разрешена в столовой Римско-Католического благотворительная общества. Сведений об этой вечеринке в Департамент полиции не поступало, и никто из спрошенных при расследовании лиц на ней не был.

Римско-католическое благотворительное общество

Наконец, вечер 8-го февраля в цирке Чинизелли и в увеселительных заведениях „Аквариум" и „Альказар" прошел совершенно благополучно, студенты вели себя прилично и только одного из них, бывшего в нетрезвом виде, кричавшего и нарушавшего порядок в цирке Чинизелли, пришлось арестовать.

Адресная книга города С.-Петербурга на 1900 г./ Сост. при содействии Гор. обществ. упр. под ред. П.О. Яблонского
Театр "Аквариум" – Каменноостровский, 10 (стлб.2968)
"Алказар" – Фонтанка, 13 (стлб. 2970). Теперь – наб.р.Фонтанки,9

Еще 8-го февраля, тотчас после столкновения с полицией студенты стали толковать о необходимости собраться на следующий день в Университет и поговорить по поводу случившегося. Во вторник 9-го февраля они явились в Университет около 10 часов утра; на лекциях слушателей было мало, на что не было обращено внимания, так как обыкновенно на другой день после акта это составляет обычное явление. Студенты толпились на площадке перед актовым залом и около 12 ч. дня некоторые из них, в числе их студенты Ладыженский и Мозаракий обратились сначала к инспектору, а потом и к Ректору с просьбой открыть актовый зал. Т. сов. Сергеевич желание их исполнил, сказав, что явится сам поговорить с ними; произнесенная им речь произвела на студентов тяжелое впечатление, они ждали совета и указаний по поводу волнующего их столкновения с полицией, а Ректор, относясь вообще к этому, в их глазах чрезвычайно серьезному делу, с иронией, говорил главным образом об освистании его на акте и приглашал участвовавших в том явиться с повинною. Речь эта, записанная студентами и исправленная Ректором университета, при сем прилагается. Речь т. сов. Сергеевича еще более увеличивала и без того уже существовавшую с некоторых пор нелюбовь к нему студентов; ранее они относились к нему с полным доверием и уважением, и появление его на кафедре встречалось бурными аплодисментами, что, по обычаю университетскому, беспорядком не считается. Любовь и расположение студентов ректор утратил в 1895 году, еще в бытность деканом, когда по поводу столкновения с полицией близь ресторана Палкина студенты просили его совета и указаний, взамен чего получили шутки и язвительный насмешки над обиженными.


Еще более увеличилось к нему нерасположение студентов с начала текущего учебного года, когда он на обычном приеме вновь поступивших сказал им речь, в которой советовал избегать знакомства со студентами старших курсов и объявил, что Университет есть заведение, имеющее задачею лишь приготовлять аккуратных чиновников.


По уходе Ректора, встреченного и выслушанного в полном молчании, началась сходка для обсуждения вопроса о том, в какой форме может быть выражен студентами протест или жалоба на избиение их чинами полиции. Были предложены: подача общей петиции, жалоба в судебном порядке и жалоба градоначальнику на действия его подчиненных; но все эти предложения были отклонены: первое — в виду того, что общая петиция, как воспрещенная законом (на основании 112 ст. т. XIV уст. о пред. и прес. запрещается учинять прошение или донос скопом или заговором), принята не будет; второе — в виду крайней сомнительности его успеха, а третье — показалось студентам унизительным и бесполезным в виду того, что, по мнению их, избиение нагайками последовало по приказанию градоначальника. Ни к какому определенному решению сходка не пришла, вопрос был отложен до следующего дня, и около 3-х часов студенты разошлись из университета небольшими группами и в полном порядке.

Свод уставов о предупреждении и пресечении преступлений:
Запрещается учинить прошение или донос скопом или заговором

10-го февр., в среду, студенты собрались в Университета в большем, чем накануне, количестве; ранние лекции проф. Дювернуа и Коновалова (10-12) прошли при обычном числе слушателей, но на следующей лекции пр.-доц. Свешникова слушателей уже не было. В первом часу дня на площадке перед актовым залом собралось до 1300 человек, и к ректору отправилась депутация с просьбой открыть актовый зал, а когда в этом было отказано, студенты вошли в зал через окно в корридоре. Обсуждая формы протеста, сходка остановилась на необходимости закрыть Университет и тем обратить внимание правительства на положение студентов; мерами к этому предлагались,— легальные: просьбы о том со стороны отдельных студентов или подача общей петиции, и нелегальные: коллективная подача просьб об увольнении, или так называемая обструкция, т. е. непосещение лекции по предварительному о том соглашению и препятствование всеми мерами чтению лекций. После продолжительных разговоров, сходка остановилась на этой последней мере, при чем была отправлена депутация к ректору с просьбой прийти на сходку и выслушать ее решение. Посланным депутатам, в числе которых, по собственному сознанию, был студент Мазаракий, Ректор объявил, что устал и на сходку не придет, а просит собраться завтра к 12 часам.


11-го февр., в четверг, студенты снова собрались в Университете в большом количестве и сравнительно рано; в этот день впервые, согласно решению сходки вчерашнего дня, началась применяться обструкция. Актовый зал заперт не был, и в него к 12 час. собралась масса студентов, и началась сходка, окончательно постановившая применение обструкции. Около 1 часа в зале явился ректор и обратился к студентам с речью. Речь эта была выслушана при полном молчании и произвела на слушателей еще более неблагоприятное впечатление, чем первая. После нее к обструкции примкнули те, которые до сих пор колебались, и которые, по собственному их признанию, в течение четырехдневного пребывания в Университете не запятнали себя участием в какой-либо истории или организации. В этой речи ректор, снова упрекая студентов в освистании его на акте и высказывая надежду в том, что виновные сами к нему явятся, с иронией говорил о том, что в Университете функционирует временное правительство, что в закрытом заведении в доме н-р 7 по Неве происходит революция, говорил, что его легко сместить силою, но просил помнить, что за ним стоит попечитель, за попечителем—министр, а дальше?.. Указывал, что желания студентов—райские птицы, которые не перенесут нашего сурового климата, что полиция наделала глупостей, что вообще ей свойственно хватать чрез край, что преследовать ее трудно, и он не удивится, если избивший студентов поручик будет повышен в чине; наконец, заявил, что он объяснялся с известным молодежи сенатором Кони, который будто бы сказал, что требование студентов закрыть Университета—не логично, и что они поступили бы логичнее, требуя закрытия полиции Речь эта, со сделанными тайным советн. Сергеевичем поправками, прилагается. Вскоре после ухода Ректора сходка разошлась и в последующие дни не собиралась.

Кони, Анатолий Фёдорович

На сходках 9-го, 10-го и 11-го февраля было избрано особое бюро в составе трех лиц, в том числе председателя. Бюро это руководило сходкой, записывало желающих говорить, и председатель резюмировал прения, следил за порядком и ставил вопросы. На всех этих сходках председательствовал студент Сергей Волькенштейн; состав бюро и даже самое его существование ни агентурными сведениями, ни инспекцией Университета обнаружены не были, но при расследовании члены этого бюро сами назвали себя. То были студенты Сумчин и Казаров; обнаружены и лица, бывшие в составе депутации к Ректору (ст. Мазаракий) и некоторые ораторы на сходках: Иорданский и Носарь— все это сами признавшие. Самая обструкция применялась мирно и без насилия; применялась она различно: к некоторым профессорам студенты являлись на дом и предупреждали, что на лекциях их слушателей не будет, прося этим не обижаться, а иметь в виду, что это единственно возможная форма протеста (с такой просьбой обращались к Гоби и Фан-дер-Флиту). Других профессоров просили не читать, являясь для этого во время лекций, а если профессор не соглашался, то слушатели его молча выходили из аудиторий, вместе с кучкой вошедших в нее студентов (проф. Сергеевский, Никитин, Коновалов); был случай, что одного слушателя вывели из аудитории под руки (проф. Коновалов); обычная форма применения обструкции была та, что вошедший в аудиторию профессор заставал ее пустою, а все наличные студенты толпились в корридоре. Так было поступлено с проф. Горчаковым, Ведровым, Марковым, Дювернуа, Георгиевским и др. Некоторые из профессоров пробовали сидеть установленные часы в аудитории, она все время оставалась пустой (Горчаков, Сергеевский, Марков); другие покушались убедить стоявших в корридоре студентов (Горчаков), но успеха не имели.

Волкенштейн Сергей Александрович — в дальнейшем публицист, примыкал к социал-демократам. Сын известной шлиссельбургской узницы Людмилы Волкенштейн и отец Героя Советского Союза генерала Сергея Волькенштейна

Заслуженный Ординарный Профессор по кафедре Физики Фан-дер-Флит, Пётр Петрович
Ординарный Профессор по кафедре Уголовного Права Сергеевский Николай Дмитриевич
Декан Историко-Филологического факультета, Ординарный Профессоре по кафедре Классической Филологии Никитин Петр Васильевич
Ординарный Профессор по кафедре Чистой Математики Марков Андрей Андреевич
Ординарный Профессоре по кафедре Политической Экономии и Статистики Георгиевский Павел Иванович
Заслуженный Ординарный Профессор по кафедре Церковного Права Горчаков Михаил Иванович
Экстраординарный Профессор по кафедре Полицейского Права Ведров, Сергей Владимирович

По отзыву спрошенных профессоров, студенчество было страшно возбуждено. По удостоверению профессора Коновалова молодые люди „были нервны—обезумевшие глаза, пожелтевший цвет лица; они нервно встряхивали головой, нервно двигали руками, быстро жевали губами".


По словам того-же профессора, говоривший с ним студент С. Волькенштейн, на убеждение—обратиться к обычным занятиям, ответил, что 8-го февраля он уговаривал товарищей прекратить бросание снежками в скачущий на них отряд и был за это избить нагайками; рассказывая, как били товарищей, Волькенштейн в конце речи своей разрыдался, а с некоторыми студентами сделалась истерика. Агентурный сведения и инспекция не обнаружили лиц, принимавших деятельное участие в обструкции, а профессора не пожелали или не могли их назвать. При расследовании лица эти сами назвали себя,—то были студенты: Клеванский, говоривший, по его словам, с некоторыми профессорами; Ильин, убеждавший студентов не ходить на лекции; Евгений Ноздрин, говоривший с проф. Соболевским и прив.-доц. Свешниковым; Елпатьевский, объяснявшийся с проф. Горчаковым, Ведровым и Дювернуа; Тотеш, просивший проф. Фан-дер-Флита не читать лекций; Носарь, просивший о том-же проф. Хвольсона и прив. доц. Каминку; Пинчуков, Власов, Щепотьев, Фигонов, Волков, Соллогуб и Ладыженский, являвшиеся в Университет исключительно для применения обструкции к проф. Сергеевскому, Маркову, Коновалову, Дювернуа, Фойницкому, Никитину и Ламанскому.

Ординарный Профессор по кафедре Русского языка и Словесности Соболевский Алексей Иванович
Ординарный Профессор по кафедре физики Хвольсон Орест Данилович
Декан юридического факультета с 1897 по 1899 год Фойницкий Иван Яковлевич
Каминка Август Исаакович — юрист, публицист, в дальнейшем один из организаторов партии кадетов.
Ламанский Владимир Иванович — историк.

Власов Владимир Анатольевич - в дальнейшем социал-демократ

Большею частью к профессорам обращались и с ними говорили студенты других факультетов, или незнакомые, при чем упомянутый Носарь сбрил даже бороду, желая, по словам его, во время беспорядков меньше бросаться в глаза.


О событиях 8, 9 и 10-го февраля ни попечитель учебного округа, действ, тайный сов. Капустин, подавший 10 февраля прошение об отставке, ни помощник его, действ. ст. совет. Лаврентьев, официальных сведений не имели, а знали о том лишь по рассказам и потому никаких мер со стороны Округа принято не было; поведение студентов на акте, насколько известно Управляющему учебн. округом, даже не обсуждалось Правлением; вечером 10-го февраля происходило у Мин. Народ. Просв, частное собрание, где указывалось на необходимость немедленно принять энергичные меры, но, как удостоверяет дейст. стат. сов. Лаврентьев, окончательного решения постановлено не было. Затем, 11-го февраля было заседание Правления Университета, постановившее ходатайствовать пред Министром Нар. Прос. о разрешении Совету Университета обратиться к студентам со следующим, одобренным 40 профессорами, воззванием:



Совет Имп. СПБ. Университета, рассмотрев вопрос о происходивших в Университете беспорядках, обращается к студентам с предложением вернуться к правильному течению академической жизни, так как они должны быть убеждены в том, что Совет стоит на стороне интересов и чести Университета. О поводе, вызвавшем волнение среди студентов Советом решено довести до сведения Министра Народн. Просвещения".



Это ходатайство Правления было того же 11-го февр. доложено тайн. сов. Боголепову, но им отклонено; в то-же время со стороны его последовало распоряжение вывесить следующее объявление:



Ректор, на основании распоряжения Министра Нар. Просв., в виду продолжающихся недозволенных сходок, объявляет, что дальнейшая сходки и действия скопом, препятствующий чтению лекций, допущены не будут. Студенты предупреждаются, что упорствующие в беспорядках будут, по соглашению Министра Народного Просвещения с Министром Внутренних Дел, уволены из числа студентов и высланы на родину".



Независимо от вывешения этого объявления, тайн. совет. Боголепов поручил управляющему округом Лаврентьеву пригласить на следующий день в здание университета полицию и, в случае препятствования дальнейшему чтению лекций, всех наличных студентов переписать.


Побудительного причиною призыва полиции был, как удостоверяет дейст. стат. сов. Лаврентьев, дошедший до Министра Народ. Просвещения из конфиденциального источника слух о предположенной на 13-е февраля „чудовищной демонстрации" всех высших учебных заведений столицы, при чем на замечание Лаврентьева, что такой демонстрации зимой на открытом месте собраться трудно, а из закрытых помещений нет зала больше университетского, туда смогут попасть только одни студенты, Министр ответил, что ему неизвестно, где эта демонстрация состоится, но что она непременно будет. Расследованием безусловно никаких указаний на эту демонстрацию обнаружено не было.


В ночь на 12 февр., в исполнение вышеуказанного распоряжения Министра Народ. Просвещения, градоначальник приказал и. д. полицмейстера, барону Нолькену, с нарядом в 600 ч. нижних чинов, явиться во двор Академии Наук к 10 час. 30 мин. утра и по письменному требованию Ректора или Попечителя Округа занять здание Университета, при чем поголовно переписать указанных ему студентов. В 9 час. утра 12-го февр. в Университет прибыл д. ст. сов. Лаврентьев и около того-же времени начали собираться студенты. К 10 час. их было уже около 200 ч., при чем они воспрепятствовали чтению лекций профессорам: Коновалову, Тернеру и Никитину. К 11 чае. студентов собралось уже около 300—400 ч. и они стали вытеснять из корридоров чинов и служителей инспекции. Д. ст. сов. Лаврентьев предложил было предупредить студентов, что против них будет употреблена сила, но ректор, ссылаясь на вывешенное уже объявление, отклонила это предложение, и в 10 час. 25 мин. утра Лаврентьев дал бар. Нолькену письменное .требование немедленно занять все входы и выходы Университета, что было исполнено лишь по прошествии часа и при том после двукратного повторения требования. Это опоздание полиции имело, по удостоверению Лаврентьева, те последствия, что многие из действительно виновных в беспорядке студентов, нарочно для того пораньше явившиеся в Университет, узнав о призыве полиции, успели уйти, а в Университет набралось значительное, уже свыше 800 ч., количество студентов, большинство которых имело прийти или на лекции, или из простого любопытства. Спрошенный при расследовании бар. Нолькен отозвался, что опоздал он потому, что по предъявлении ему требований Управ. учеб. округом он испрашивал особое разрешение у градоначальника, получить которое своевременно не мог по причине порчи телефона и отсутствия градоначальника из Управления. На вопрос о том, имелась-ли надобность в этом особом разрешении, ген.-майор Клейгельс при расследовании отозвался, что он предлагал бар. Нолькену избегать особой торопливости и, очень может быть, обязал его снестись по телеграфу.

Лектор Английского языка Тернер Карл Иванович

Оцепив Университет, полиция приступила к переписке студентов, что и было исполнено беспрепятственно, при чем в списки внесено 825 ч., у некоторых из коих были отобраны бывшие при них входные билеты. Около 12 час. дня в Университет прибыл ген.-майор Клейгельс и продолжительное время беседовал со студентами, жаловавшимися ему на избиение нагайками. С ним, как выяснило следствие, объяснялись студенты С. Волькенштейн и Елпатьевский, при чем, по удостоверению последнего из них, градоначальник отрицал факт нанесения побоев и доказывал, это тем, что предлагал студентам подавать жалобы, но таковых подано не было; а по словам студента Дитриха, ген.-майор Клейгельс объявил, что завтра им следует являться на лекции, которые пойдут своим порядком. Оставив Университет, градоначальник заявил Ректору, что студенты производят на него благоприятное впечатление, почему он полагал бы возможным их не переписывать; но мера эта была принята по настоянию Ректора. Это последнее обстоятельство, хотя и отрицаемое тайн. сов. Сергеевичем, подтверждено при расследовании объяснением ген.-м. Клейгельса.


Вечером в тот же день Министр Нар. Просв. приказал поручить Правлению Университета разобрать виновность переписанных 825 студ., а завтра впускать в Университет только тех из них, которые имеют билеты и для сего снова оцепить входы и выходы Университета полицией.


13-го февраля, в субботу, оцепление Университета было поручено бар. Нолькену с нарядом в 450 ч. нижних чинов, но так как наряд этот явился лишь к 11 час., то в Университет успело пройти значительное количество студентов, как имевших при себе входные билеты, так и не имевших оных. По явке полиции, пропускались только предъявлявшие билеты. В здании Университета замечался полный беспорядок: профессора отказывались читать лекции, считая неудобным проходить сквозь ряды занявших корридоры городовых, а те из них, которые являлись на лекции, находили аудитории пустыми; в то-же время в свободных аудиториях замечались группы студентов в расстегнутых сюртуках и тужурках, курившие, игравшие в карты, или лежавшие на скамейках, что при обыкновенной обстановке совершенно немыслимо. Между тем, непропущенные в Университет студенты стояли на улице, прося или пропустить их в Университет, если занятия там продолжаются, ибо они подвергаются взысканиям за пропуски лекций, или объявить им, что чтение последних прекращено.


Управляющий Учеб. Округом, поставленный в крайне затруднительное положение в виду, с одной стороны, законности требований студентов, с другой,—в силу приказаний Министра Нар. Просвещения ни в каком случае не объявлять чтение лекций прекращенным, признал возможным дать знать находящимся на улице студентам, что непосещение лекций в этот день им в вину поставлено не будет. В этот день в Университете было переписано 1064 студ., а стоявшие на улице около 400 ч. были отведены в близьлежащий манеж 1-го Кадет. Корпуса, где тоже были переписаны, после чего, около 3-х час. пополудни, все студенты были отпущены и спокойно разошлись.

Манеж 1-го Кадет. Корпуса — Университетская наб.,13

На вечернем заседании у Министра Нар. Просвещения, как показывает д. ст. сов. Лаврентьев, обсуждался в этот день вопрос о закрытии Университета до осени, но решение это принято не было, и в наступающий понедельник снова приказано оцепить Университет полицией.


На вечернем заседании у Министра Нар. Просвещения, как показывает д. ст. сов. Лаврентьев, обсуждался в этот день вопрос о закрытии Университета до осени, но решение это принято не было, и в наступающий понедельник снова приказано оцепить Университет полицией.


15-го февраля, в понедельник, здание Университета было оцеплено полицией около 10 ч. 30 м. утра; в Университет впускались только имевшие входные билеты туда, а потому их было немного; попытки читать лекции по прежнему не удавались, ибо толпившиеся в корридоре студенты в аудитории не шли. В 12 час. назначена была лекция ректора Сергеевича; отправясь в свою (IX) аудиторию, он нашел ее пустою, а в корридоре перед нею стояла группа студентов, которые на вопрос,—нет ли в числе их его слушателей, ответили отрицательно; тогда Ректор предложил им перейти в актовый зал, где он хочет побеседовать с ними, но двое выступивших вперед студентов вежливо и вместе с тем решительно заявили, что, так как он сам передал свою власть полиции, то беседовать они будут не с ним, а с полицмейстером. Имена этих двух студентов своевременно университетским начальством, обнаружены не были, и только впоследствии дознано, что один из них был Носарь. При расследовании это обстоятельство подтвердилось, при чем назвал себя и второй студента, то был Власов. По уходе Ректора студенты собрались в IX аудитории, как выяснено расследованием, для обсуждения вопроса: отдавать ли полиции билеты, или отговариваться их неимением; решено было — отдавать. Управляющий Окр. поручил барону Нолькену оцепить IX аудиторию и переписать бывших на сходке студентов, но Нолькен явился один и при том после двукратной за ним посылки, а когда прибыл с командой, сходка уже разошлась. Причиной несвоевременного исполнения возложенного на него поручения бар. Нолькен указывал то обстоятельство, что о призыве полиции к IX аудитории студенты были извещены одним из помощников инспектора: по предъявлении ему последних, он признал кол. сов. Безсонова, что подтвердил и при расследовании; но это указание его, при дальнейшем обследовании, опровергнуто. Пока в Университете происходило вышеизложенное, на улице перед ним стояла масса студентов; все они в количестве 833 ч. были отведены в манеж, где продержаны с 12 час. до 3 ч. 30 м. дня. Ничего не евшие с утра студенты, по их показаниям, сильно проголодались, тем более, что сторож, который хотел купить им ржаного хлеба, не получил на это разрешения полиции, а все просьбы их к стоявшим в манеже городовым—пригласить кого-либо из полицейских офицеров — оставались безуспешными. По единогласным показаниям допрошенных студентов, в манеже было сыро и холодно, к тому-же они должны были все время стоять на ногах, ибо лечь или сесть на сырой песок представлялось небезопасным; чтобы согреться, они все время старались быть в движении; а чтобы утолить голод, стали печь в топившейся печке найденный в манеже картофель; другие ели из стоявшей там корзины сухие корки хлеба, видимо приготовленные для корма лошадей или коров; в манеже не было даже питьевой воды; особенно их раздражило то, что караулившие их городовые, при них ели принесенную им пищу. Около половины четвертого студенты, сохранявшие все время полный порядок, были выпущены без переписки их фамилий, и разошлись. К прибывшему в это время градоначальнику обратились оставшиеся на улице профессора Кареев и Введенский с просьбой—разрешить им поговорить с находящимися в манеже студентами, но разрешения этого дано им не было.

Ординарный Профессор по кафедре Всеобщей Истории Кареев, Николай Иванович

С 16-го февраля чтение лекций в Университете было прекращено,— первые два дня под предлогом назначенных в эти дни заседаний Совета, а 18 и 19 числа—без объявления причин, о чем и вывешены соответствующая объявления; затем, по распоряжению Министра Нар. Просвещения от 22-го февраля за № 59, занятия в Университете объявлены приостановленными до 1-го марта.


Заседания Совета 16 и 17 февраля были посвящены обсуждению поставленного тайн. сов. Боголеповым вопроса: какое нравственное содействие может оказать Советь по успокоению умов молодежи?


В первом же из этих заседаний некоторые из профессоров, от лица значительной группы товарищей, просили Ректора передать председательствование в этом совете Управляющему Округом, на что он не согласился, а в следующем заседании заявил, что «заявление это им также не заслужено, как те свистки, которые раздавались на акте». Советом указано было пять мер к успокоению молодежи и, сверх того, в заседании 22-го февраля одобрен текст выработанного Правлением и приведенного выше воззвания к студентам, при чем, в качестве одного из средств к успокоению последних, проф. Ламанским было предложено временное оставление Ректором должности под предлогом болезни или отпуска, что тайн. сов. Сергеевичем принято не было. Журналы заседаний Совета Министерства Народного Просвещения обсуждаемы не были, как удостоверяет дейст. ст. сов. Лаврентьев, в виду того, что самое назначение заседаний Совета было лишь предлогом к временному приостановлению чтения лекций.


В зал Совета, в дни заседаний 16 и 17 февраля, на особом столе лежали петиции на имя Министров Внутрен. Дел и Народ. Просвещения, подписанные академиками Фамицыным и Бекетовым; кем были доставлены в заседание Совета эти петиции, — осталось необнаруженным и спрошенный при расследовании Ректор тайн. сов. Сергеевич отозвался, что о них ему ничего неизвестно; между тем, установлено,что петиции эти подписывались большинством профессоров во время заседания и, действительно, петиция Министру Народ. Просвещения оказалась подписанною академиками Фамицыным и Бекетовым и затем 84 профессорами и преподавателями высших столичных учебных заведений.


Содержание этой петиции следующее:


„Желая содействовать прекращению студенческих волнений, мы считаем своим долгом высказать свое мнение по этому предмету. Ближайшую причину волнений мы видим в данном случае в слишком жестоком отношении полиции к учащейся молодежи, подчас проявляемом в оскорбительной форме. Подвергшиеся 8 февраля воздействию полиции юноши, по необходимости собранные (?) к тому, заслуживают даже в своем увлечении, более мягкого и сердечного к ним отношения. Придя к такому твердому убеждению, основанному на многолетнем опыте нашей преподавательской деятельности и близком общении со студентами, мы решаемся поднять свой голос в защиту молодежи. Не усматривая ни малейшей политической окраски ни в беспорядке на акте 8 февраля, ни в последующих столкновениях с полицией, вызванных равными случаями оскорбления, путем полицейского воздействия на студентов, предлагает предоставить совету профессоров обсудить меры к успокоению молодежи".


На петиции положена следующая резолюция: „по докладе Министру, приказано принять к делу", и затем дальнейшая судьба ее неизвестна.


Во время указанных выше заседаний Совета, профессора Университета, озабоченные соблюдением в последнем полного порядка, установили между собой очередь наблюдения за тем, чтобы студенты не останавливались у вывешенных у Университета объявлений и не образовали толпы, могущей вызвать вмешательство полиции. 16-го февраля первая очередь была проф. Меньшуткина, которого сменил приват-доцент Карножицкий. Этот последний поставил у дверей Университета студент. Кутрова и Кувшинского, поручив им уговаривать товарищей не собираться группами у объявлений, что те и исполняли весьма успешно, убедив разойтись собравшуюся у главного подъезда группу человек в 30. Распоряжение это было отменено испр. д. полицеймейстера, бар. Нолькен, удалившим студ. Кувшинского, заменивши его околодочным надзирателем и, сверх того, в очень резкой форме заметившим Карножицкому неуместность его вмешательства в охранение порядка на улице; засим, Карножицкий, с разрешения д. с. с. Лаврентьева, был арестован и доставлен в охранное отделение, где начальник этого отделения, полковник Пирамидов спрашивал его о подстрекательстве студентов и о раздаче им каких-то записок, а засим был препровожден к градоначальнику, который, объявив, что он ни в чем невиновен, отпустил его на свободу.

Заслуженный Ординарный Профессор по кафедре Химии Меншуткин Николай Александрович

Заслуженный Ординарный Профессор по кафедре Химии Карножицкий Александр Николаевич

Вышеизложенное извлечено из согласных между собою показании: проф. Введенского, прив.-доц. Карножицкого и студ. Кутрова, Богданова-Некрасова, Кувшинского и др., удостоверивших, что Карножицкий никаких записок никому не давал.


С своей стороны, бар. Нолькен удостоверяет, что Карножицкий раздавал студентам писанные карандашом записки о явке к акад. Бекетову и Фаминцыну, за что, с разрешения г. Управляющего Учебным Округом, и был арестован.


В целях выяснения вопроса—действительно ли в дни беспорядков в Университет собиралось необычно большое число студентов, во время расследования дела были потребованы сведения о количестве ежедневных посещений Университета студентами за время с сентября 1898 г. по февраль 1899 г. включительно. Из сведений этих видно, что число посетителей было:


                     Наибольшее:                  Наименьшее:
В 1898 г. 16-го сентября  2623 посет.  25-го сентября 2224 посет.
          13-го октября   2648   „     31-го октября  2343   „
          18-го ноября    2801   „     28-го ноября   2305   „
           1-го декабря   2324   „     10-го декабря  1436   „
В 1899 г. 27-го января    2122   „     23-го января   1545   „
			
В феврале месяце число ежедневных посетителей располагалось так:
В 1899 г.  1-го февраля   2096 посет.   6-го февраля  2177 посет.
           3-го   „       2281   „      9-го   „      2259   „
           4-го   „       2290   „     10-го   „      2315   „
           5-го   „       2290   „     11-го   „      2322   „
		   


Из этих цифр усматривается, что в дни беспорядков 9, 10 и 11-го февраля, когда Университет не был еще оцеплен полицией и доступ туда был свободен для студентов, в количестве последних не было вовсе увеличения и уменьшения ни сравнительно с предшествовавшими днями февраля, ни в сравнении с прочими месяцами учебного года.


В исполнение приведенного выше распоряжения Министра Народ. Просв. Правление Университета в заседаниях 14 и 15 февраля приступило к обсуждению вопроса о степени виновности участвовавших в беспорядках студентов, выразившихся в участии их в забастовке. Признаками более деятельного участия в последней, как указывает, тайный сов. Сергеевич в своей объяснительной записке к журнальным постановлениям Правления, почитались:


1) Раннее появление в Университете, так как руководители должны были приходить раньше, чтобы убеждать студентов не слушать лекции;


2) Поздний уход из Университета, так как руководители по тем же соображениям должны были оставлять Университет позже других;


3) Непредъявление билета при входе, что должно было делаться с целью скрыть свое имя, к тому же неимение при себе билета, отдельно взятое, уже составляет нарушение правил;


4) Нахождение в корридоре главного здания подлежащих студентов, но в такое время, когда лекции им в аудиториях, в этом корридоре расположенных, не читаются;


5) Упорное желание проникнуть в Университет студентов, которые, явясь в установленном платье, не были пропускаемы туда чинами полиции и


6) Участие в беспорядках прежнего времени.


В особом совещании Министра Нар. Прос., происходившем 13 февраля, было решено делить участвующих в беспорядках студентов на две группы: более виновных исключить из Университета, а менее виновных—временно уволить, сообразно чему и должны были быть составлены два списка. В основание виновности положены были сообщенные словесно Инспектором сведения о поведении студентов. По удостоверению члена Правления, декана филологического факультета, проф. Никитина, Правление возбуждало вопрос о недостаточности этих сведений, о необходимости обследовать виновность каждого лица в отдельности,но, в виду необходимости быстроты и энергии действий, признано было возможным ограничиться этими сведениями, благодаря чему нельзя утверждать, что в списки попали действительно виновные и не могли попасть такие студенты, которые ни в чем не участвовали и пришли в Университет ради простого любопытства и даже с целью слушать лекции; еще в первом заседании Правления составлялись два отдельные списка, исключенных и уволенных, т. е. наказанных применительно к правилам Университ. Устава (на основании 528 ст. т. XI ч. I Устава учеб. завед., налагаемый университетскими властями наказания суть: выговор, арест в карцере, увольнение и исключение. (Подробный правила о взысканиях определяются особой инструкцией, утвержденной Министром Народн. Просв.) и даже был случай перенесения студента из одного списка в другой, но во втором заседании Правление упустило это из виду и придало обоим спискам одинаковое значение, признавая всех включенных в них студентов подлежащими лишь увольнению из Университета и высылке на родину, при чем Ректор объяснил, что в данном случае это не одна из карательных мер, предусмотренных уставом Университета, а мера предупредительная, избранная по соглашению Министра Народн. Просв. с Министром Вн. Дел, как о том и было заранее объявлено студентам. По мнению т. с. Сергеевича, изложенному в объяснительной записке к журнальным постановлениям Правления, эту меру надлежало применить ко всем студентам, в количестве около 1000 человек, участвовавшим в беспорядках 12, 13 и 15 февраля, но Правление применило ее только к тем из них, которые своим поведением обратили на себя особое внимание инспекции. В составл. списки вошли: в один 63, в другой — 15, а всего — 78 студентов.

На самом деле — ст.525 «Свода уставов учёных учреждений и учебных заведений ведомства министерства народного просвещения»

Все эти 78 студентов были арестованы и затем иногородние высланы в избранные ими города, за исключением университетских, при чем высылаемым предъявлялось объявление, что они исключаются из Университета по распоряжению Министра Народ. Просв., и высылаются из столицы; имеющие же постоянное местожительство в Петербурге были задержаны и затем отданы на поруки. Означенное распоряжение, а главным образом порядок исполнения его, породили массу недоразумений. С одной стороны уволенные из Университета, считая себя, как им о том было объявлено, исключенными, полагали, что они лишены права вновь поступать в число студентов, а с другой стороны — начальство тех городов, куда они были высланы, не получая никаких сведений из Петербурга, не знало как смотреть на прибывших студентов, следует ли учреждать над ними полицейский надзор или нет, а в одном случае даже возбуждался вопрос об обратной высылке студента в С.-Петербург, как беспаспортного. При высылке, как удостоверяют студенты, им предложено было отправиться на собственный счет, а не имеющие средств должны были следовать этапным порядком. Внимательное рассмотрение обоих списков высланных подтверждает приведенное выше указание проф. Никитина на ту поспешность, с которую были составлены эта списки: против фамилий большинства вошедших в них студентов имеется отметка: „заметно агитировал", но когда именно агитировал и в чем эта агитация выразилась—не указано; против некоторых (Дитрихс) имеется такая отметка: „записан полицией 12 февраля; 11 февраля был в группе студентов перед аудиториями, тогда как лекции у него должны быть в кабинетах; посещал Университет во все дни беспорядков, кроме 13-го февраля; каковых сведений, казалось недостаточно, в виду того, что студент мог быть в главном здании, чтобы ознакомиться с вывешиваемыми там распоряжениями начальства, а ежедневное посещение Университета, при отсутствии извещения о прекращении чтения лекций, для студента обязательно; 12-го февраля полицией было переписано 825 челов.; студенту Назарову поставлено было в вину, что он на сходке 18 февр. говорил речь, но не указано содержание этой речи, а в числе их, несомненно были и речи, успокаивающие товарищей и убеждающие их возвратиться к порядку. Студент Дрешер показан посещавшим Университет во все дни беспорядков кроме 12-го февраля, причем сказано, что 8-го февраля он свистал на акте, между тем показаниями надв. сов. Деноре и кап. Гринева удостоверено, что Дрешер у них имеет уроки: у первого ежедневно с 9 до 11 час, а с 8 по 13 февр. был на этих уроках в квартире свидетеля на Пушкинской ул., и посему ранее полудня в Университете быть не мог, а в квартире второго по Знаменской улице он был на уроке 8-го февраля с 2 до 4 час. пополудни, следовательно ранее начала речи Ректора во время Университетского акта. В 20 день февр. воспоследовало Высочайшее повеление о производстве всестороннего расследования причин и обстоятельств беспорядков, начавшихся 8-го февраля в Имп. СПБ. Университете и затем распространившихся на некоторые другие учебные заведения, при чем принятие мер к восстановлению в упомянутых учебных заведениях оставлено на обязанности начальников сих заведений. 6-го марта 1899 г., по восстановлении в Университете обычного порядка, Правление университета, пересмотрев списки уволенных студентов, постановило ходатайствовать, о возвращении в числе студентов всех 78 ч., но с тем, чтобы 49 из них были подвергнуты выговору со внесением в штрафную книгу, а 29 назначен был выговор и арест в карцере на 3 дня, с предупреждением, что, при повторении, они будут уволены из Университета. Это постановление Правления, утвержденное Мин. Народн. Пр., не содержит в себе никакой мотивировки, так что не видно ни того, какими основаниями руководилось Правление, относя студента к одной из указанных, весьма различных по наказуемости групп, ни того, в силу каких соображений Правление признало нужным прибегнуть к наложению мер наказания на виновных студентов, не выжидая окончания назначенного по Высочайшему повелению всестороннего расследования причин и обстоятельств беспорядков. Независимо от сего приведенное выше постановление объявлено высланным студентам на месте их жительства не было и они вернулись в Университет, благодаря лишь частно полученным от родных, знакомых, и товарищей письмам и телеграммам. Обнародование воспоследованного 20-го февраля Высочайшего повеления произвело на учащуюся молодежь успокаивающее влияние. 1, 2 и 3 марта в Университете состоялись сходки, на них большинством членов постановлено вернуться к обычным занятиям; волновала студентов лишь судьба высланных товарищей, при том высланных не только из СПБ. Университета, но и из других столичных и провинциальных высших учебных заведений.


Сходка постановила: „возложить их судьбу на совесть производящего по Высочайшему повелению расследование по настоящему делу и на совесть акад. Бекетова и Фаминцына".


Все эти сходки происходили с ведома Ректора в актовом зале; 1-го марта студенты вошли через окно, но вслед затем зал был предоставлен сходке с его разрешения. По примеру прежних сходок и на этих было особое бюро в составе трех лиц, один из коих нес обязанности председателя. Таким председателем на первой сходке был студент Щеголев, а на двух последних студ. Волкенштейн, в составе бюро были студ. Сумчин и Гуревич. На двух последних сходках присутствовал сам Ректор, помещаясь на кафедре рядом с председателем, разговаривал с ним, а уходя раньше окончания последней сходки, просил председателя сообщить ему ее решение. По удостоверению Волкенштейна, когда он, в исполнение желание Ректора, явился к последнему, ему видимо было уже известно решение сходки и он только заметил Волкенштейну, что „в других учебных заведениях исключены по одной трети студентов, а мы, которых вы освистали, из четырех почти тысяч исключили всего 78".

Щёголев, Павел Елисеевич – в дальнейшем участник и историк революционного движения, пушкинист.


С 4-го марта чтение лекций начались в полном порядке при обычном числе слушателей и Университет вошел в обычные условия жизни.


Приведенное выше, основанное на добытых расследованием данных, изложение обстоятельств, возникших 8-го февраля в Имп. СПБ. Университете беспорядков останавливает на себе внимание в том отношении, что беспорядки эти, особенно начиная с 10 февраля, производились как бы по строго обдуманному плану и в известном более или менее последовательном порядке, что представляется особенно странным, в виду той разобщенности, в которую поставлены студенты условиями жизни, а главным образом самым законом и административными распоряжениями, а затем в виду обилия (около 4000) студентов СПБ. Университета, принадлежащих к разным слоям общества, прибывших сюда из разных мест Империи и в большинстве случаев не знакомых друг с другом. Все это, совокупно взятое, приводит к заключению, что движением студентов, выразившимся в беспорядках, имевших место в феврале сего года, руководило отдельное какое либо лицо, или группа лиц, или какой либо орган, на это уполномоченный. Таким органом, казалось могла бы быть давно существующая в СПБ. Университете нелегальная студенческая касса, известная под именем „кассы взаимопомощи". При расспросе по этому поводу Ректора, инспектора студентов и его помощников, а равно и некоторых профессоров и преподавателей обнаружено лишь, что все они слышали о существовании этой кассы, слышали более или менее давно, но что им ничего о ней неизвестно. Только чистосердечным, вполне откровенным, обстоятельным и во всем согласным с прочими данными дела, показаниями студентов расследование обязано следующими, относящимися до этой кассы, данными.


Касса взаимопомощи существует с 1882 года; возникла она как инстинктивный протест против Университетского устава, воспрещающего всякое общение студентов, как стремление создать какую-либо кооперацию, столь свойственное молодежи, только что оставившей средние учебные заведения, где этот кооперативный дух лежит в основе самого заведения, и, наконец, желание иметь возможность побеседовать вдали от полицейских шпионов, которыми, по глубокому убеждению студентов, переполнен Университет. Задача ее: взаимопомощь посредством выдачи единовременных, с возвратом или без возврата, денежных пособий особенно нуждающимся студентам без различия, — состоят ли они членами кассы или нет; самообразование, для чего служит библиотека, состоящая из небольшого (около 100 книг) числа книг научного содержания, книг, частью редких, частью — воспрещенных в публичных библиотеках и читальнях и потому не доступных студентам; в числе этих книг есть прямо запрещенные заграничные издания; обмен мыслей и сведений путем общих бесед и чтений в местах, где бы не могла помешать этому полиция; разрешение недоразумений между начальством и студентами, что делается не от имени кассы, а отдельными ее наиболее уважаемыми представителями, и, наконец, издание так называемой, „литературы", т. е. по большей части гектографированных бюллетеней по поводу того или другого волнующего студентов события.


Средства кассы составляют: пожертвования, сбор с вечеринок и чтений 8-го февраля, сбор со спектаклей, устраиваемых в пользу недостаточных студентов, и членские взносы. Первые два источника доходов легко и свободно могут поступать в кассу, тем более, что, как уже сказано выше, администрация не соблюдает установленных правил контроля за суммами, вырученными с чтений, публичных спектаклей, которых касса не устраивает и устраивать не может; они даются обществом воспомоществования недостаточным студентам Имп. СПБ. Университета, учреждением вполне легальным и имеющим утвержденный в надлежащем порядке устав. Общество это не знает, да и не может знать всех действительно нуждающихся студентов и посему, при распределении между ними вырученных со спектаклей сумм, приходит ему на помощь касса, доставляя обществу список таких студентов, с указанием размера пособия каждому из них. Список этот, хотя и составляется кассой и ею проверяется, но передается не от ее имени, а от имени отдельных ее членов, известных членам и распорядителям общества вспомоществования и старающимися поддерживать с ними связь. По удостоверению свидетелей, не было случая изменения обществом доставленного ему кассой списка. Что касается членских взносов, то каждый член уплачивает определенную им самим сумму не менее 20 коп. Затем члены кассы составляют из себя особые группы из более или менее тесно связанных между собой товарищей, обыкновенно земляков, числом не менее 6—7 человек, и каждая такая группа выбирает особого представителя, совокупность которых —„представительское собрание" — изображает собою центральный орган управления кассой. Это собрание выбирает нескольких лиц, в том числе председателя и кассира, представляющих собой правление кассы.


Членами кассы взаимопомощи состоят почти исключительно иногородние небогатые студенты и преимущественно студенты младших курсов. Петербургские уроженцы или проживающие в Петербурге с семьями очень редко вступают в кассу, она переполняется приезжими, которые, попав в незнакомый город и в совершенно чуждую им обстановку, не имея здесь ни родных, ни знакомых, естественно ищут своих земляков-товарищей, через посредство которых получают столь необходимую на первых порах денежную помощь и затем вступают в кассу, видя в ней единственное средство взаимопомощи; в известной мере является в глазах неопытных юношей привлекательной принадлежностью хотя и невинному, но во всяком случае тайному обществу. Старые студенты, имеющие менее свободного времени, поступают в кассу неохотно, и, переходя на высшие курсы, обыкновенно прекращают свое в ней участие.


До 1895 года в кассе было свыше 500 членов; с тех пор она падает, теряет популярность среди студентов, особенно с тех пор, как члены ее перестали подвергаться настойчивым преследованиям; вслед за тем она сделалась консервативной и перестала употреблять в своих изданиях те громкие либеральные фразы, которые так увлекают молодежь. В настоящее время она, по выражению свидетелей, „едва влачит свое жалкое существование", членов в ней от 250 до 300 чел., а представителей — человек 20—25. Представительское собрание за последние годы не собиралось ни разу и делами кассы самовластно распоряжается кассир; его упрекают в вялом ведении дела и плохом, сборе денег. Политических целей касса давно уже не преследует, в нелегальных заграничных изданиях не участвует и помощи заграничным эмигрантам не оказывает, да и оказывать не может, по крайней скудности своих денежных средств. Последняя такая попытка была сделана в 1896 г., когда часть членов возбуждала вопрос о необходимости отчислить 50 проц. своих доходов в пользу тайного общества „Красн. Креста", имеющего задачей оказание помощи лицам, содержащимся под стражей и находящимся в ссылке за преступления политического характера. Тогда все наиболее влиятельные члены кассы вышли из ее состава и, по-видимому, указанное предложение не осуществилось.

"Красный Крест" действовал в России вполне легально и при поддержке правительства. По-видимому, имеется в виду "Политический Красный Крест".

По единогласному удостоверению свидетелей-студентов, настоящим движением касса не руководила и руководить не могла, будучи сама представительницею небольшого кружка студентов; по выражению одного из этих свидетелей, „она сама была увлечена движением студенчества, а не увлекала его". Начальник отделения по охранению общественной безопасности и порядка, полк. Пирамидов, в показании своем, удостоверяет, что „вожаками настоящего движения были члены кассы, многие из которых известны отделению, как подстрекатели".


Отдельные члены, как таковые, могли, конечно, быть вожаками движения, но не в качестве членов кассы, которая, как целое, не принимало в нем участия. Делом этого движения руководил особый организационный комитет, связь которого с кассой, как видно из нижеизложенного, была чисто внешняя.


Представляемое изложение организации и деятельности кассы взаимопомощи извлечены из совершенно согласных между собою показаний допрошенных при расследовании студентов, некоторые из коих указали на себя, как на членов или представителей кассы. Представителями кассы, состоящими в этом здании и поныне, называли себя студенты: Влад. Елпатьевский, Вас. Гуревич, Арк. Великопольский, В. Власов (почетный член), затем выбывшими в 1897 и 1898 г.: С. Салтыков, Ал. Булатов, Вас. Варвар, В. Токарев, Вас. Кувшинский, Вл. Солдатов, Евг. Ноздрин, Мих. Васильевский, Я. Селлюк и Як. Абрамсон.



Великопольский Аркадий Александрович — в дальнейшем эсер

Васильевский Михаил Григорьевич


Из изложенного видно, что в начале движения, а именно 9, 10, 11-го февраля, в здании Университета, с ведома университетского начальства, происходили сходки студентов, имеющие председателя и особое бюро. Когда большинством голосов было решено выразить протест препятствованием чтению лекций, то на сходке 10-го февраля установлено, чтобы ораторы, особенно сильно отстаивающие это принятое большинством решение взяли на себя руководство ведением дела. Таким образом и составился управлявший делом орган, получивший название организационного комитета. Ближайшею его задачею было руководить движением, придав ему возможно большую огласку; быть представителем и исполнителем решения сходок и выработать программу действий; в сих видах он издавал особые гектографированные бюллетени; в них сообщалось о положении дела, о состоявшихся распоряжениях университетского начальства; давались указания, как следует вести себя, и представлялся отчет о денежных средствах комитета; бюллетени эти писались кем-либо из членов, редакция их одобрялась всем комитетом, а затем они изготовлялись в количестве 300—400 экземпляров и распространялись среди студентов, раздавались в столовой и рассылались по другим столичным и провинциальным высшим учебным заведениям.


Выработанная организационным комитетом программа, изложенная в особо изданном бюллетене, озаглавленном „Наши Требования", следующие: точная регламентация прав и обязанностей полиции; точное установление порядка ответственности ее, в случае нарушения ею прав личности, для чего необходимо установить: а) жалобы на действия полиции должны подаваться в общие судебные установления, которые рассматривают их независимо от согласия начальства; суд определяет было ли в данном случае насилие и вызвано ли оно необходимостью; б) разбор этого рода дел должен производиться в установленный срок и в) должны быть опубликованы во всеобщее сведение как правилами, которыми должна руководиться полиция, в видах поддержания порядка на улицах, так и те, которыми регулируются ее отношения к студентам. Денежные средства комитета образовались из добровольных пожертвований, каковых поступило до 2260 рублей. Деньги эти расходовались на выдачу пособий арестованным и выселенным товарищам, а также тем из них, которые, возвратясь снова в Петербург, не имели средств к существованию, не успев получить денег из дому, добыть урок или иное занятие; наконец, известная сумма издержана была и на издание бюллетеней.


С кассой взаимопомощи организационный комитет, обладая совершенно отдельными от ее капитала средствами, не имел ничего общего; связь между ними была чисто внешняя и выражалась с одной стороны в том, что многие из членов кассы выступив ораторами на сходках, вошли вследствие сего в состав членов комитета, а с другой — в том, что последний в видах удостоверения подлинности своих бюллетеней, прикладывали штемпель кассы, ибо своего штемпеля или печати не имел.


Первоначально комитет составился из 7-ми лиц, но впоследствии к ним были прибавлены 4 кандидата, которые имели в виду заместить и действительно заместили между 14 и 16 февраля арестованных и затем высланных членов.


По собственному сознанию, подтвержденному показаниями допрошенных при расследовании студентов, членами комитета при первом его образовании были: С. Волкенштейн, Н. Иорданский, П. Перовский, И. Ладыженский, Г. Носарь, П. Щеголев, В. Елпатьевский, а кандидатами, вошедшими впоследствии в состав комитета, были: С. Салтыков, С. Таскин, В. Власов, В. Данилов.

П.Перовский - ?

Свидерский утверждает, что это был двоюродный брат Софьи Перовской. По Русской родословной книге у Софьи Перовской двоюродных братьев нет, но есть три подходящих по возрасту племянника. Ни один из них не имеет инициала «П»

Таскин, Сергей Афанасьевич — в дальнейшем кадет, руководитель «Правительства Российской Восточной окраины» на Дальнем Востоке


Организационный комитет в указанном выше составе имел сношения с другими учебными заведениями, посылал депутатов в провинциальные города, принимал делегатов от разных учебных заведений и устраивал делегатские собрания. Сношения с провинциальными учебными заведениями поддерживались письмами, — так переписывались с Харьковом, Одессою, Томском, Казанью, Полтавою, Юрьевом в Ново-Александриею; делегаты являлись от институтов: Горного, Путей Сообщения, Технологического, Гражданских Инженеров, Электротехнического, Лесного, Высших Женских Курсов, Военно-Медицинской Академии, Женского Медицинского Института, Академии Художеств и Рождественских Курсов; делегатских заседаний было 7 или 8; постоянным представителем Университета на этих собраниях был студент Власов; председательствовал кто-либо из членов организационного комитета. Задача этих делегатских собраний была: держать все учебные заведения в курсе дела и поддерживать между ними солидарность.

Новая Александрия



Институт гражданских инженеров

Высшие женские курсы

Женский медицинский институт

Рождественские Курсы - Училище лекарских помощниц и фельдшериц

Кто были эти делегаты от других учебных заведений, осталось необнаруженным, за исключением делегатов от Лесного Института, студентов этого института Рериха и Циммермана. Они, между прочим, 12-го февраля переодетые в форму студентов университета, пробовали пройти в Университет, но сделать этого не могли, ибо последний был окружен полицией, а, отправляясь оттуда в Горный Институт, были арестованы. Делегатами от Университета в другие учебные заведения были, по собственному их сознанию: студ. Носарь, отправлявшийся в Лесной Институт, и студент Салтыков, ездивший в Москву; наконец была послана депутация на Высшие Жен. Курсы, с просьбой — не присоединяться к движению в виду недостаточной обеспеченности их существования. Кто был в составе депутации—не известно.

Рериха – однофамилец??

Рерих – довольно редкая фамилия. В адресной книге – Только Н.К. и его отец. Н.К. окончил Университет в 1998 году. Его братья – слишком молоды, чтобы быть студентами.

Обнародование Высочайшего повеления 20-го февраля вызвало среди студентов разномыслие, отразившееся и на делегатском собрании: становилось слишком заметно желание поскорее вернуться к правильным занятиям, и в заседании делегатов 23-го февраля, состоявшемся под председательством студента Салтыкова, было решено прекратить забастовку, а вслед за сим организационный комитет, признав, что дальнейший протест, в виду настроения большинства, представляется невозможным, и всякое движение надлежит признать конченным, сложил с себя руководство этим движением, но оставался еще до ближайшей сходки, т. е. до 1-го марта, когда окончательно был упразднен. С 4-го марта нарушенный в Университете порядок восстановился, лекции стали читаться при обычном числе слушателей, и с того же времени среди студентов образовался, как они называют „раскол", т. е. большинство решило прекратить движете, в надежде на возвращение высланных товарищей, а меньшинство разбилось на следующие группы:

1) Группа 147. Программа ее: продолжать движете до возвращения
товарищей;
2) Группа обструкционистов;
3) Группа действительных обструкционистов;
4) Первая группа независимых;
5) Вторая группа независимых и
6) Группа единомыслящих.

Из этих групп первая группа независимых приняла программу бывшего организационного комитета; группа единомыслящих стояла за полное и немедленное прекращение движения без всяких условий; остальные три группы по программам своим были сходны с первою группою независимых и различались лишь в некоторых мелочных подробностях.


Существование всех этих групп, равно как и вся эта организация движения, оставались совершенно неизвестными университетскому начальству. Личный состав этих групп, имена их руководителей и место собраний расследованием обнаружены не были.


Возникшие в Имп. СПБ. Университете беспорядки отразились и на других столичных высших учебных заведениях.


Ближайшею причиною сего было общее желание молодежи выразить сочувствие „униженным и оскорбленным избиением нагайками" студентам университета; способом выражения этого сочувствия было избрано прекращение занятий, а средствами для сего служащими, как указано выше, — постоянный обмен известий, посылка депутатов и общие делегатские собрания. Движение это распространилось на Военно-Медицинскую Академию, институты: Технологический, Горный, Лесной, Электротехнический, Историко-Филологический, Гражданских Инженеров, Путей Сообщения, Высшие Женские Курсы и Женский Медицинский Институт. Сведения о ходе обструкции в каждом из этих учебных заведений в отдельности прилагаются.

Петербургский историко-филологический институт

Установив приведенную выше историю беспорядков среди учащейся молодежи, выяснив организацию самого движения и обнаружив лиц, руководящих этим движением, расследование поставило себе задачей, в точное исполнение Высочайшей воли выяснить причины и ближайшие поводы этих беспорядков, указать лиц в них виновных и добыть материал к разрешению вопроса о том, насколько эти беспорядки находились в связи с политическими движениями последних лет.


В этом отношении прежде всего подлежит признать установленным, что нарушение порядка внутри Университета в день годового праздника 8-го февраля 1899 года находится лишь в весьма отдаленной связи с последовавшими затем беспорядками. Ближайшим поводом к нарушению порядка на самом акте было объявление Ректора, а самые беспорядки были вызваны желанием выразить протест и неудавшеюся формою этого протеста. Отсутствие на акте высших чинов центрального управления, непринятие со стороны университетского начальства никаких мер к предупреждению проявления на акте задуманного студентами протеста, слабость инспекции и в известной мере самонадеянность Ректора университета, который не признал нужным предварительно воздействовать на студентов перед началом акта, когда в его распоряжении оставалось более двух часов (с 11—1) и что было возможно тем более, что как видно из вышеизложенного, среди студентов было много благонамеренных, стоявших за полное сохранение порядка, все это вместе взятое, облегчало и в известной мере даже содействовало нарушению порядка в день акта в той форме, в какой это выразилось 8-го февраля 1899 г. Причиной дальнейших беспорядков было прежде всего происшедшее 8-го февр. столкновение с полицией, на которое студенты, несмотря на то, что сами начали его бросанием снежков, лопат и метел, все-таки были склонны смотреть, как на беспричинное избиение ни в чем неповинной толпы. Оставление без внимания университ. начальством того настроения, в котором находилась университетская молодежь 9-го февраля, непринятие своевременно надлежащих мер к воспрепятствию обсуждения студентами события на сходке, могло внушить студентам уверенность, что у своего начальства им нечего надеяться найти защиту, каковая уверенность только окрепла после выслушанных ими 9-го и 11-го февраля речей Ректора, действовавших скорее к усилению волнения студентов, чем к его успокоению. Дальнейший затем образ действий университетского начальства, относившегося снисходительно к продолжающимся сходкам, даже узаконившего их своим на них присутствием, оставившего студентов без должного воздействия и не принявшего на первых порах никаких мер против воспрепятствования чтению лекций, все это способствовало укреплению среди студентов убеждения с одной стороны в их полной беззащитности, а с другой — в ложном понятии о их силе и возможности бороться собственными средствами, особенно в виду того обстоятельства, что во все время волнений они не видели ни разу не только министра или его товарища, могущих сильным словом и властной речью образумить их, но даже управляющего учебным округом (д. с. сов. Лаврентьев, по собственному его показанию бывал все эти дни в здании Университета, но к студентам ни разу не выходил), а имели дело исключительно с Ректором, который, по их ложным понятиям, представлялся им тем самым лицом, с которым они вели борьбу.


Таким образом лицами, на коих должна упадать ответственность за имевшие место в феврале беспорядки в СПБ. Университете, должны быть признаны:


1) Учебное начальство, не проявлявшее, как сказано выше должной энергии и осмотрительности в первые дни беспорядков и смотревшее снисходительно на совершающееся в его глазах нарушение студентами установленных правил, а в частности:


а) Ректор университета т. сов. Сергеевич, которому сверх вышеизложенного должно быть поставлено в вину присутствие на недозволенных сходках студентов, выслушивание их решений, беседы в присутствии студентов с самовольно избранным ими председателем, сходки и, наконец, произнесения на этих сходках речей, совершенно не соответствующих данным обстоятельствам.


Такие, признанные самим т. сов. Сергеевичем за действительно произнесенные им фразы, как о невозможности правильно обсуждать дело на многолюдной сходке, как указания на то, что усердная полиция перехватывает через край и преследовать ее за это трудно... «я даже не удивляюсь, если сообщат вскоре, что поручик получил чин штабс-капитана», что сенатор Кони, с которым ректор советовался, сказал, что «если бы студенты требовали закрытия полиции, они поступили бы логично»... что из за того, что полиция наделала глупостей, не следует нарушать законов, что деяние студентов есть революция в закрытом помещении, что „студенты в прошлом году смяли строй полиции, и победоносно двинулись но Невскому"—такие фразы, выслушиваемый студентами от ученого юриста, законоведа и профессора, способны были содействовать усилию волнения молодежи, внушая ей совершенно ложные понятия, а не успокоить их. Затем, дальнейшая деятельность Ректора указываешь, что он, сосредоточив все внимание на нанесенном ему оскорблении на акте, постоянно напоминал об этом студентам и думая все время только о себе относился слишком поверхностно к совершающимся беспорядкам, которые на первых парах легко было подавить.


б) Инспекция Университета, не проявившая должной энергии в надзоре за студентами, не обнаружившая тотчас же лиц, виновных в первых беспорядках и относившаяся к ним безучастно, посвящая свое время обычным канцелярским занятиям. При этом нельзя не признать, что уменьшающим вину инспекции обстоятельством является слабость ее сил, ибо четыре помощника инспекторов при одиннадцати служителях, не могут проявить, как следует, надзора почти за четырьмя тысячами студентов.


в) Профессора и преподаватели университета, не сумевшие, а может быть, поставленные в физическую невозможность заслужить полное доверие учащейся молодежи, путем большого общения с нею, при чем произнесения некоторыми из них на студенческих вечеринках речей на зажигательные темы „марксизм", „народничество" и т. п. представляется по меньшей мере неуместным.


г) Правление университета, составившее списки подлежащих административной высылке студентов без должной осмотрительности и недостаточно обдуманно.


2) Чины полиции, а в частности:


а) Градоначальник, не объявивший в свое время во всеобщее сведение о тех путях, которые открыты для движения бывших на акте публики и студентов, и отдавший по полиции не достаточно точный и определенный приказ, породивший недоразумения в его ближайших исполнителях и, наконец, назначивший двух равноправных начальников в важнейшем районе действий полиции.


б) Капитан барон Нолькен и ротмистр Галле, своими неуместными и недостаточно обдуманными распоряжениями искусственно создавшие толпу, которая вовсе не имела намерения собираться.


в) Полковник Пирамидов, который, не будучи поименован в приказе, явился фактическим третьим распорядителем на Вас. Острове и внес еще большую неопределенность в действия полиции.


г) Штаб-ротмистр Владимиров, имевший поручение лишь провести вверенную ему часть на Петровскую площадь, а вместо того взявший на себя рассеяние встреченной им толпы и не умевший сдержать нижних чинов своей части в должном порядке, последствием чего было самовольное употребление ими нагаек.


При этом подлежит отметить грубое обращение нижних чинов с публикою и студентами и недостаточную выдержанность полиции по отношению к проявляемым к ней со стороны студентов выходкам, что особенно ярко бросается в глаза при сопоставлений образа действий полиции на Вас. Острове с благоразумным и умелым обращением генерал-маиора Есипова и находившихся в его отряде чинов с публикою и студентами.


3) Студенты университета (имена отдельных участвовавших в беспорядках студентов приведены в тексте настоящего доклада), дозволившие себе выразить на торжественном акте публично неудовольствие своему непосредственному начальству— Ректору, участвовавшие затем в недозволенных сходках и предпринявшие забастовку в целях закрытия Университета, а для правильного ведения оной, образовавшие тайные кружки и организацию; они же несомненно виновны в том, что первые подали повод к столкновению с полицией, позволив себе без всякой надобности бросать снежки в вахмистра Скольмейстера и сопровождавшего его городового, а затем встретив теми же снежками, лопатами и т. п. орудиями подходивший к ним отряд штаб-ротмистра Владимирова.


Не подлежит сомнению, что среди столичной университетской молодежи, собранной из различной местности империи и из разных слоев общества, всегда найдется известное число лиц, увлекающихся разного рода политическими теориями. Этому способствует то обстоятельство, что студенты ничем не связаны между собой, ни внутри университета, ни вне его стен, напротив искусственно разобщаются, а между тем молодежь, только что прошедшая среднюю школу, со свойственным ей коопоративным духом, склонна к обращению, к единению в кружки, хотя бы для совместного чтения, развлечений и занятий.

коопоративным— sic!

Не подлежит в равной мере сомнению и то, что в настоящее время среди университетской молодежи есть лица склонные к политическим лжеучениям, но несомненно, что движение, выразившееся в беспорядках имевших место с 8-го февраля по 3-го марта включительно, было чуждо всяких осложнений политического характера.


По отзывам компетентных лиц из среды заслуженных и опытных профессоров и преподавателей, связывать настоящие студенческие беспорядки с политическими движениями прежних лет, не представляет никаких оснований, на всех сходках и во всех нелегальных изданиях указанного периода не было ни одного намека на желание придать беспорядкам политический характер. Справедливость этого подтверждается:


1) Категорическим удостоверением акад. Фаминцына и Бекетова в их всеподданнейшем докладе


2) Удостоверением Управляющего учебным округом, Ректора университета и Инспектора студентов в отобранных от них показаниях.


3) Показанием начальника охранного отделения, полк. Пирамидова, усматривающого политическую подкладку лишь в дальнейших стадиях движения и то не в смысле какого-либо определенного заговора или преступления, а в смысле политического протеста против существующего государственного строя; беспорядки же на акте и при столкновении с полицией не имели по словам его политического характера, если не считать известный факт, что в программах действий студенческих организаций поставляется необходимым в более или менее важные моменты хода общественной жизни устраивать крупные массовые демонстрации, чтоб тем самым причинить правительству некоторые затруднения.


4) Показаниями студентов, упорно отрицающих это обстоятельство и удостоверяющих, что если-б явилось подобное осложнение, если бы, как говорит один из них: „в нашу историю вмешалась хоть капля политики, то по крайней мере 99 проц. из числа студентов немедленно отказались бы от всякого участия в движении" (показания Вырубаева и отчасти Клеванского).


5) Подтверждением полной достоверности приведенных отзывов и показаний чинов учебного персонала и студентов представляется отсутствие какого либо фактического материала, могущего служить хотя бы слабым доказательством существования в движении студентов за указанное выше время политической подкладки.


Задачи тайной студенческой кассы взаимопомощи, не принимавшей участия в движении, и руководившего последним также тайного организационного комитета достаточно выяснены расследованием и не дают никаких оснований видеть в их деятельности какую либо скрытую цель политического характера, а напротив указывают, что вся цель этого движения было желание обратить на себя внимание начальства и общества. Нельзя конечно отрицать того, что волнующаяся, предоставленная самой себе и переставшая учиться молодежь представляет готовую почву для пропаганды злонамеренных лиц, которые могут, пользуясь беспорядками, увлечь известную часть этой молодежи; но во время, которое обнималось расследованием, таких увлечений несомненно не было; они не могли бы иметь места и в последствии (если то было движение политического характера), если бы в первые дни беспорядков на них было обращено должное внимание и приняты надлежащая меры для их прекращения.


Что касается до общих причин беспорядков, то они кроются глубже: они лежат в полной беспризорности учащейся молодежи, в предоставлении ее самой себе, в отсутствии за ней надзора; со стороны учебного начальства; в крайней разобщенности студентов как между собою, так и с профессорами и инспекцией; в переполнении университета слушателями превышающем даже вместимость самого заведения; в недостаточной осмотрительности при выборе профессоров и преподавателей, в число коих, в особенности среди молодых пр.-доц. попадаются люди лжелиберального направления; в обремененности профессоров занятиями в других учебных заведениях; в гонорарной системе вознаграждения профессоров и приват-доцентов, вызывающей между ними нежелательную конкуренцию; в обилии классических гимназий и недостатке профессиональных школ, а равно и в несоответствии потребностям времени количества высших учебных заведений, благодаря чему университеты переполняются молодыми людьми или не попавшими, по условиям высокого конкурса в эти учебные заведения, или стремящимися попасть туда и смотрящими на университет лишь как на временное пристанище, а по сему и не склонными заниматься в нем, как следует; в недостаточной обеспеченности студенчества, добывающего средства к жизни уроками и даже занятиями в частных и правительственных учреждениях в ущерб учебному времени и наконец в недостатках Университетского устава 1884 года и в ненадлежащей постановке школьного дела в средних учебных заведениях. При сем представляется особая записка о причинах студенческих волнений, составленная на основании данных, извлеченных из показаний допрошенных при расследовании лиц учебного персонала.


Немедленный пересмотр уставов высших и средних учебных заведений, а в связи с этим и условий жизни учащейся молодежи представляется главнейшим средством к устранению возможности возникновения беспорядков на будущее время, но так как оно потребовало бы много труда, а главное—времени, то казалось бы возможным ныне же предпринять некоторое частное исправление уставов.


Такими частными изменениями могли бы быть;


1) Установление количество студентов в соответствии с вместимостью Университета, ибо в настоящее время последний не может вместить в себе всех студентов, если б они явились туда одновременно.


2) Установления контроля над занятиями студентов. В настоящее время большинство лучших профессоров имеют массу лекций, уроков и занятий в других учебных заведениях или совмещают свое звание со службою в других учреждениях почему и не могут отдавать студентам более того времени, которое назначено на чтение лекций, что в известной степени объясняется незначительностью получаемого ими содержания. По сему если не возможно увеличение последнего и ограничение количества посторонних занятий профессоров, то желательно назначение особых к ним ассистентов, которые по их указаниям и руководили бы занятиями студентов.


3) Изменение гонорарной системы вознаграждения профессоров. В настоящее время сверх платы в пользу Университета, студент уплачивает в пользу отдельных преподавателей, лекциями которых он желает пользоваться, но одному рублю за недельный час в полугодие(ст. 529 т. XI ч. V). Размеры получаемой профессорами гонорарной платы, завися от количества слушателей, крайне различны. В 1897—98 г., как видно из официальных сведений, они колебались между 45 рублями в год (проф. восточных языков Цагорели, читающий 6 час. в неделю) и 6690 руб. в год (проф. юридического факультета Сергеевич, читающий 5 час. в неделю). Желание привлечь большее число слушателей порождает между лекторами одного и того же предмета, а главным образом между молодыми приват-доцентами конкуренцию, заигрывание со студентами, игру в либерализм, послабление экзаменационных требований и т. п. Посему желательно было бы установить распределение гонорарной платы между профессорами не по числу слушателей, а соответственно количеству прочитанных каждым из них лекций.

Ординарный Профессор по кафедре Армянской и Грузинской Словесности Цагарели, Александр Антонович

4) Усиление и преобразование инспекции, так как ныне она в составе инспектора и 5 (по штату 6) его помощников из коих один несет специальные обязанности в коллегии Имп. Александра II, поставлена в невозможность иметь надзор почти за 5000 чел. студентов, чему мало помогают 11 служителей из нижних чинов, особенно если взять во внимание обременение инспекции разного рода чисто канцелярскими обязанностями.

Коллегия императора Александра II для студентов СПб университета - общежитие

5) Отмена Высоч. утв. Мин. Нар. Прос. правил и соответствующее изменение 523 ст. XI т. ч. I, в силу которых студенты считаются лишь отдельными посетителями Университета и подлежат ведению полицейских установлений на общем основании, что не освобождает их от повиновения своему университетскому начальству и вне стен Университета. Необходимо установление более прочной связи между студентами и их учебным начальством и подчинение их прежде всего последнему и затем уже полиции на общем основании.


6) Введете с должной осторожностью постепенно и в пределах возможности начала коопоративного устройства студентов, что необходимо потому, что как видно из представляемой записки, коопорации эти, не смотря на воспрещение их, существуют во всех столичных высших учебных заведениях и, будучи тайными, легко могут служить ядром и организацией при большинстве студенческих волнений. Существование этих коопораций объясняется беспризорностью учащейся молодежи; особенно в трудном положении находятся приезжие студенты первого курса, только что оставившие провинциальные гимназии при строгом надзоре за поведением и попавшие в большой город в новые условия жизни, без семьи, родных и знакомых, без всякого надзора при полной свободе посещения всякого рода недоступных для гимназиста увеселительных заведений.


Такая молодежь естественно ищет в столице своих земляков и старших товарищей и, нуждаясь в пособии деньгами или книгами, попадают в запрещенные кружки и кассы. Справедливость этого подтверждается указанным выше обстоятельством, что членами кассы взаимопомощи являются преимущественно студенты из провинциальных гимназий я главным образом младших курсов. Необходимо поэтому призрение молодежи, предоставление ей возможности вступить в студенческую семью и стать в общение с начальством заведения.


В сих видах возможно было бы учреждение курсовых старост и курсовых сходок, по примеру Военно-Медицинской Академии, с точным определением пределов их ведений и обязанностей; учреждение студенческой кассы и библиотеки под надзором университетского начальства и периодическою ревизией книг и отчетов.


Указание этих, вызываемых самой жизнью, и существующих, несмотря на воспрещение, учреждений под строгим контролем начальства, отнимает у них всю прелесть тайности обществ, послужит средством сближения учащихся с их начальством и даст последнему возможность благодетельно и умиротворяюще действовать на увлекающуюся молодежь.